— У тебя что?
— Трижды великий, могучий, непобедимый…
— Короче. Мы одни, и у меня немного времени до восхода солнца.
— Верховный Совет жрецов просит подтвердить на новый год прежний порядок взимания десятины в пользу храмов со всех государственных доходов.
— Довольно будет и пятой части. Жрецы скоро будут богаче меня.
— Но это вызовет недовольство и даже, может быть…
Царь нахмурил брови. Над его длинным носом легли две глубокие складки — признак сдерживаемого гнева.
— Что такое?.. Недовольство?.. Жрецы забываются. Они берут на себя слишком много. Они хотят управлять от моего имени. Я не могу потерпеть ограничения моей власти!.. На заседаниях Верховного Совета жрецы стараются подавить мой авторитет авторитетом своих знаний. А если я и настаиваю на своем, они призывают авторитет божества. Воля богов для меня священна, но так ли интересуются боги нашими земными делами, как это представляют жрецы? Довольно! Я слишком долго терпел своеволие! Отныне в Совете вместо семи Верховных жрецов будет только три. Четыре места я отдаю военачальникам и лицам царствующего дома Посейдонисов. Заготовь приказ!
Шишен-Итца вытер ладонью выступивший на лбу холодный пот.
— Великий царь…
— Довольно слов! Я хочу быть великим на деле…
— Пусть гнев твой обрушится на меня, но это невозможно…
— Ну, теперь они не скоро кончат, — шепнула Сель и, дернув няньку за одежду, побежала по крутой малахитовой лестнице.
Нянька ковыляла вслед за нею, тряся старой головой.
— Быть беде… быть беде… Не может быть здорово тело, когда руки ссорятся с головой…
— Что ты ворчишь там?
— Нельзя обижать жрецов! Гнев богов страшнее царского гнева!
4. Адиширна-Гуанч
Сель подошла к высокой золотой стене, ограждавшей Золотые Сады. У стены была низкая дверь. Вынув из-под плаща бронзовый ключ, Сель открыла замок, пружина которого издала мелодичный звон. Тяжелая дверь подалась с трудом.
— Идем!