Зомбосвят

Наполнив канистру на треть, он решил, что этого будет довольно. Молния уже сделала за него большую часть работы. Осталось дожечь последние крохи, чтобы адская тварь гарантированно не вернулась к своей противоестественной жизни.

Безрадостные мысли лениво шевелились в его голове, пока он тащился с канистрой к подножию холма. И что теперь? — думал Павел. Что теперь-то? Вновь он один, и вновь ему некуда идти. Возвращаться в Цитадель не хотелось ни капли — раствором и аграрными подвигами он был сыт по горло. Оставалось только вернуться к своей прежней жизни крысы-одиночки. Он ведь как-то выживал прежде. Выживет и теперь. По крайней мере, до первой просроченной порции тушенки.

Подъем на холм отнял у него не менее получаса. Павел из последних сил втаскивал по склону свое измученное тело, делая частые остановки на отдых. Канистра, в которой от силы было литра четыре бензина, тяжелела с каждым пройденным метром. Когда же Павел, наконец, достиг вершины, он чувствовал себя так, будто только что без перекуров покорил Эверест.

Останки зомбосвята по-прежнему темнели на плоской поверхности огромного гранитного валуна, и смердели так, что замутило с одного вдоха. Открутив крышку, Павел поднял канистру и полил их бензином. Затем отбросил опустевшую пластиковую емкость, вытащил из кармана зажигалку и поджег растекшееся по камню топливо.

Бензин быстро вспыхнул, жаркое пламя яростно рванулось к небу. Павел отступил от погребального костра, нащупал в кармане куртки чудом оставшиеся сухими сигареты, и закурил, глядя на огонь. Он решил подождать и убедиться в том, что дело сделано.

Когда бензин прогорел, а потерявшее силу пламя едва лизало поверхность валуна, Павел подошел к нему и поворошил угли подобранной с земли веткой. Кроме почерневших и деформировавшихся фрагментов каркаса остался только прах. Каким бы демоном ни был зомбосвят, даже ему едва ли будет по силу воскреснуть после подобного. Святая мертвечина сгорела дотла.

Павел начал спускаться с холма, и тут, его случайно брошенный вниз взгляд, засек какое-то движение. Что-то живое шевелилось на поверхности старинного фундамента. Но прежде, чем радость захлестнула Павла, он обнаружил в этом движении нечто странное и пугающее. Что-то, извиваясь жирным коротким червем, ползло по камням. Что-то черное, грязное, отталкивающее….

В следующую секунду он все понял. Забыв и о боли, и об усталости, Павел бросился вниз по склону. Дважды он оступался и падал, едва не переломался весь и полностью. Но даже не подумал остановиться. Вниз его гнал не страх, а затуманившая разум ярость. Он знал, кто копошится там, внизу, среди мертвых людей. Это был недобитый зомби, ездивший пассажиром в автобусе отца Серафима. Эта тварь лишилась головы и большей части конечностей, но даже после этого не утратила жажды плоти. И теперь, извиваясь гнусным гнилым червяком, она ползла к останкам погибших крестоносцев, чтобы осквернить их своими прикосновениями. Сожрать их зомби уже не мог, лишившись вместе с головой и рта, но Павла бесила сама мысль, что эта падаль начнет тереться о тело несчастного Кости. Не позволит он проклятому демону глумиться над трупом своего друга. Пусть он переломает себе ноги, но не позволит.

Каким-то чудом он спустился с холма без новых травм. Крича угрозы, будто зомби мог понять его даже при наличии головы, Павел бросился сквозь заросли кустарника. Пробился сквозь них, и понял, что едва не опоздал.

Гнусная тварь почти добралась до Вики. Жуткое обезглавленное и лишенное конечностей тело целеустремленно ползло к девушке, каким-то образом чуя свежее мясо. Павел выхватил пистолет, и плохо соображая, что он делает, разрядил обойму в шевелящуюся тушу. Затем отбросил оружие, подхватил с земли автомат, и дал по мертвецу очередь. Но тот и не думал подыхать. Он, словно нарочно, продолжал извиваться и медленно ползти, теперь уже не к Вике, а к живому человеку, оказавшемуся поблизости.

— А, мало тебе! — зверски улыбаясь, спросил Павел.

Он наклонился и поднял большой камень, некогда бывший частью фундамента. С ним он бросился к зомби, упал на колени и принялся яростно молотить своим орудием по бесформенному комку тухлой плоти. Он слышал, как ломаются кости зомби, видел, как рвется его плоть, и из ран, вместо крови, брызжет зловонный темный гной. В нос бил тошнотворный смрад, но Павел не замечал его. Как остервенелый он продолжал молотить мертвеца камнем, все больше превращая его тело в кучу несвежего фарша. Вероятно, он бы делал это до тех пор, пока окончательно не выбился бы из сил, или пока не сошел бы с ума, к чему все и шло, если бы вдруг до его ушей не донесся слабый стон. Павел замер с воздетым над головой булыжником. Он дико огляделся по сторонам, пытаясь установить источник звука. И вдруг, не веря глазам своим, увидел, как Вика слабо шевельнулась.

Уронив камень, Павел на четвереньках подполз к девушке. Больше всего он боялся, что ему померещилось. Но когда он оказался рядом с ней, то невольно рассмеялся от радости. Вика была жива. Она вновь шевельнулась, приоткрыла глаза и тут же застонала, а затем и вскрикнула от боли, когда случайно шевельнула правой рукой. Та, похоже, была сломана.

— Тише! Не шевелись! — потребовал Павел.

Девушка сфокусировала на нем затуманенный болью взгляд.

— Ты… жив? — спросила она тихо.

— Жив!

— А я?

— И ты жива.

— А….