Тот мигом вскочил на кровати, понял откуда доносился крик, натянул тапки и ринулся к двери. За ней стояла маленькая, заплаканная девочка.
— Саги! Что случилось?
Аркус спустился на колени, чтобы поравняться с ней ростом и обнял.
— Другие девочки, они… Они!.. — слова то и дело прерывались вздохами и всхлипами. — Они обзывались! А потом!.. Потом они сделали это!
Сагитта показала ему куклу, изодранную в клочья.
Аркус все понял, снова обнял ее и сказал:
— Ничего, все хорошо.
— Меня никто не любит…
— Саги, я тебя люблю.
Она промолчала.
— Знаешь, что? Неважно сколько у тебя врагов, важно сколько у тебя верных друзей, — он отстранился от нее. — У нас с тобой уже по одному есть, так?
— Угу…
— Ну вот! Саги, — он протер ее щеки от слез и обратил взгляд на себя, — ты явно недооцениваешь эту силу. Дай-ка я взгляну.
Аркус взял у нее из рук куклу и, делая вид что что-то понимает, умно покивал и повертел ее в руках над собой, как бы подставляя на свет.
— Да это пустяк! Приходи утром и увидишь, на что способны дружественные узы, пусть и самые малые.
Саги уже сама вытерла слезы и кивнула, после чего Аркус проводил ее в женскую часть поместья. Впереди была длинная ночь.
Аркусу стоило огромного труда упросить смотрительницу пустить его в библиотеку среди ночи, но он добился своего и теперь сидел посреди комнаты под серной лампой с иглой в руке. Нитка за ниткой, шов за швом он медленно реставрировал куклу. Материала у него не было, повезло хоть нитку с иглой найти, так что в качестве ткани тот использовал кусочки собственной одежды и покрывала. По итогу, кукла вышла странной и несуразной. Поэтому, когда на утро к нему в дверь постучали, уверенности в его движениях поубавилось.
— Доброе утро, Аркус!
— Доброе, Саги…
— Ну, где же она?! Покажи-покажи!