Некоторые подробности из жизни учеников старшей школы

Я оправился в архив института, где объяснил, что после смерти отца решил продолжить одно его исследование. Соврал, конечно, но им это было знать необязательно. Ну и добавил, что в записях отца указано имя Изольды Дроздецкой, совместно с которой он проводил свои эксперименты. Ну и попросил дать какие-нибудь её координаты, чтобы связаться с ней, чтобы она рассказала мне о проведённых опытах и поделилась своими записями.

Мне поверили. Я могу быть убедительным, когда захочу, но, к сожалению, посмотреть личное дело этой Изольды мне всё равно не дали. Сказали лишь, что она была отчислена после третьего курса, и сама она не из Москвы, а из Плющанска. Но мне и этого было достаточно. А тот факт, что она не из Москвы или из какого-нибудь другого крупного города, лишь упрощал дело.

Я подумал, что она могла потом доучиться в другом ВУЗе и сейчас работает врачом. Тогда я забил в поисковике «Плющанск Изольда врач», и мне тут же высветилось фото Изольды Скворцовой, которая работала неврологом в местной поликлинике, что ещё больше убедило меня в том, что я не ошибся, потому что будь она, к примеру, патологоанатомом, я бы ещё засомневался. А так всё складывалось.

Она — ученица отца. Пошла по его стопам и занялась неврологией. Вышла замуж, сменила фамилию. Из её профиля в социальной сети я узнал, что у неё двое детей. Старшая — дочь Марианна семнадцати лет. Все детали пазла складывались в одну картинку. Сейчас даже не нужно напрягаться, когда хочешь что-то узнать о человеке, потому что люди сами всё выкладывают в сеть. Поэтому я зашёл на страницу Марианны, узнал о её увлечениях, друзьях, где она бывает и когда. Оставалось лишь приехать и завершить дело.

— Неужели у тебя даже сердце не ёкнуло, когда ты увидел фото сестры? Увидел, какая она хорошая девушка? Неужели не захотелось всё отменить? — не удержался, чтобы не спросить Тимофей Савельевич.

— Что я, зверь что ли? — с болью поглядел на нашего героя Денис. — Думаете, я с радостью поехал в этот Плющанск? Да я несколько месяцев с духом собирался! Сколько дури вынюхал, чтобы заглушить в себе все чувства!

— Но не передумал! — с горечью констатировал Тимофей Савельевич.

— Потому что я сказал себе: или она или я! Любой бы выбрал себя! — горделиво произнёс Денис.

— Не любой! — тихо сказал Тимофей Савельевич. — Так как ты добрался до Плющанска? На поезде?

— Зачем на поезде? На машине! Как все ездят! — ответил Денис.

— А ночевал где? Или ты одним днём обернулся? — спросил Тимофей Савельевич. — Всё-таки ты был под подпиской о невыезде!

— Шутите? — махнул рукой Денис. — Какая подписка? Это я поначалу думал, за мной следить будут, по пятам ходить, чтобы я никуда не уехал, а потом заметил, что никому я не нужен. Требовалось лишь являться на вызовы следователя и всё. Это я и делал. Поэтому зачем мне было торопиться? За один день я бы ничего не успел. Дня четыре там тусовался. Следил за девчонкой. Благо, зима была, темнело рано. Она меня и не замечала.

— Так где ты ночевал? В гостинице? — снова уточнил Тимофей Савельевич, подумав, что если это было так, то это станет ещё одним доказательством причастности Дениса к убийству сестры.

— Вот ещё! — усмехнулся Денис. — Чтобы меня потом сразу же опознали? В машине я спал!

— Ясно, — отметил Тимофей Савельевич с сожалением. — Так как всё произошло? Неужто тебя никто не видел?

— Думаю, что так, — сказал Денис. — Я подкараулил, чтоб никого рядом не было, да подбежал к ней. Боялся, что она сразу кричать начнёт, на помощь звать, а она даже не пикнула. Обернулась, удивлённо посмотрела на меня. Ну, я и понял: сейчас или никогда. А когда задушил её, порвал на ней юбку и стянул бельё, чтобы на изнасилование было похоже. Чтоб никто не догадался об истинной причине. И убежал. Хотел сразу уехать, но руки дрожали, вести машину не мог. Пришлось принять немного, чтобы успокоиться, потом отъехал подальше, чтоб не попасться на глаза, когда тело найдут. Посидел ещё некоторое время в машине, даже уснул, а потом уже поехал обратно. Ехал не торопясь, чтобы скорость не превышать. Не хватало ещё, чтобы меня остановили на обратном пути, когда всё уже было кончено. Ну а когда вернулся в Москву, несколько дней в себя приходил. Даже не помню, что тогда делал. Так что можете не выяснять, даже на полиграфе ничего не скажу! А когда немного очухался, пошёл к нотариусу. Срок-то уже весь вышел, и, кроме меня, к нему никто не явился. Вот мне и выдали как единственному родственнику свидетельство на наследство. Заплатил я начальнику лаборатории, чтобы он покрыл недостачу и купил всё, что там нужно. Он сходил к следователю, что-то там подписал, и дело закрыли. С меня сняли все обвинения, и я стал жить дальше. А то, что случилось в Плющанске, я вычеркнул из памяти. Запретил себе думать об этом и через какое-то время мне стало казаться, что ничего этого не было. Словно это была галлюцинация и только. После этих мыслей мне даже стало легче жить. И пока Вы сюда не явились, я жил довольно сносно, — завершил свой рассказ Денис.

— Так, парень, — делая шаг вперёд, сказал тогда Тимофей Савельевич, — сейчас нужно всё это записать.

— А разве Вы не вели запись? — удивился Денис, полагая, что его слушатель всё записал на диктофон.

— Разумеется, записал! — ответил Тимофей Савельевич, хотя его телефон всё это время был выключен. Он не вёл запись не потому, что забыл, как это важно, а потому, что знал: эта самовольная запись не будет доказательством в суде. Доказательством будет лишь собственноручно написанное признание Дениса Адама и ничто иное. — Но добровольным признанием, смягчающим ответственность, будет лишь то, что ты сам напишешь на бумаге! Твой адвокат может выставить эту аудиозапись как вынужденное заявление, которое ты сделал, когда я приставил пистолет к твоему лицу! А признание, написанное твоим почерком, будет рассмотрено как смягчающее обстоятельство, которое непременно повлияет на приговор. Так что давай возьмём какой-нибудь листок и, можно коротко, оформим всё сказанное тобой.

Денис с тоской посмотрел на Тимофея Савельевича, будто пытался сказать, что и так выдохся, и у него нет сил ещё раз воспроизводить весь этот рассказ на бумаге, но бывший следователь был непреклонен. Вместе они прошли в квартиру, зашли в кабинет Эмиля Адама, где стоял огромный стол и стопки исписанной бумаги. Однако когда Денис попытался отыскать хоть один чистый лист, ему это не удалось. Тогда Тимофей Савельевич заметил на столе профессора блокнот на пружинах и, перелистав его, нашёл в конце неисписанные листы, выдернул один из них и положил перед Денисом.