И Хельмер исчез, оставив Хаджара стоять в гордом одиночестве у треснувшего окна.
Глава 1787
Утром пришел Павур, выглядящий чуть встревоженным и немного дерганным. Он поприветствовал стражников на входе в избу, после чего вошел внутрь, слегка пригибаясь, чтобы не задеть низкий створки.
Одного обмена взглядами с ним было достаточно, чтобы понять — пора. Шакх уже начал подниматься, как его остановил взмах руки сына старейшины.
— Только Хаджар, — коротко произнес он и развернулся в сторону выхода, давая пару секунд товарищам чтобы обменяться знаками.
Хаджар показал: “
Албадурт, все еще пребывавший в шоке (
И пусть Пустынный Волк это прекрасно понимал — лучше от этого никому не становилось.
Генерал кинул и покинул сени, на прощение кивнув все тем же странным. Холодный воздух с радостью приветствующей хозяина собаки лизнул лицо, а мороз начал покусывать кожу, спрятанная под выданной Павуром шубой.
В обрамлении непоколебимого спокойствия зимы Хаджар, ведомый сыном старейшины, шел по тропинке, вымощенной белым полотном свежевыпавшего снега. Их сапоги хрустели по покрытой инеем поверхности, порождая эхо, танцующее в безмятежном, трещащем воздухе.
Спустя некоторое время петляния по коротким, узким улочкам, они вышли на широкую поляну. Там возвышалось нечто, вызвавшее у Хадажра не самые теплые воспоминания. Вырезанное и вытесанное из древесины различных пород, лежало сердце деревни — причудливый дощатый амфитеатр, возвышающийся в самом центре заснеженной поляны.
Здание напоминало разрозненные останки некогда монументального сооружения. Почившее во времени произведение искусства, подлатанное досками дуба и ясеня. Каждая из них давно дала слабину перед стихиями, демонстрируя глубокие трещины и местами, даже, плесень, но все еще эхо давнего величия звенело где-то рядом.
И ни одного дома, постройки или чего-либо еще в радиусе на сто шагов.
Мир вокруг тех, кто неспешно двигался к арене, был покрыт стеганым одеялом нетронутой белизны, за исключением тропинки, по которой те шли.
Чем ближе к тропинке, чем отчетливее становились силуэты, проглядывающиеся сквозь снежную муку, щедро разбросанную ветром, тем сильнее нервничал Павур. Чего нельзя было сказать о его спутнике.
Хаджар, хотя и ведомый к неизвестной судьбе, излучал ауру спокойствия, которая, казалось, унимала даже кусачий зимний холод. В его походке чувствовалась уверенность, а в руках спокойствие. И это нисколько не было связано с тем, что на его поясе висел Синий Клинок.
Да, даже сейчас, явно будучи подсудимым, никто и не думал забрать оружие у Хаджара…
— Постарайся думать, что говоришь, — прошептал Павур, проводя Хаджара чуть в сторону от тропинки и лестниц — к незаметной, покосившейся арке, подпертой несколькими жердями. — Но говори, что думаешь.
С этими словами Павур на прощание кивнул Хаджару и остался стоять у порога. Генерал, покосившись на провожатого, вошел внутрь арки, прошел под влажному от сырости коридору, заметанному снегом и покрытому ледяной коркой, после чего вышел на рыхлую поверхность арены амфитеатра.
Не первый раз в своей жизни он обнаруживал себя в подобных местах, так что, не обращая внимания на собирающуюся на трибунах публику, спокойно вышел в центр.