Хаджар бежал среди волков-теней словно дух, овеваемый ветрами войны, оставляя за собой лишь разрозненные остатки разорванной тьмы.
Его меч в этой битве был не просто оружием; он обернулся проводником — мостом между владельцем и бесплотными потоками воздуха, которыми тот повелевал. Ветер ревел от ярости, наполняя голосом симфонию природного гнева, эхом отражалась в ударах клинка.
Каждый его взмах, каждый удар, каждое движение оборачивались одой разрушения. Буря вокруг него обрекала очертания пышного надгробия для тех, кто рискнул сойтись в схватке с генералом.
И так же как Хаджар превратился в вихрь изящного разрушения, Бадур стал воплощением первозданной силы самой земли.
Стоящий во весь рост, его суть, казалось, сливалась с окружающим их ледяным пейзажем, как древнее дерево, стойко противостоящее воющим ветрам метели. Лезвие его топора сверкало светом тусклого огня. Бадур поднял оружие, и вес топора придавил его к земле, разом заметав снег на многие метры вокруг. Словно… словно одно движение было способно рассечь ткань реальности.
Воин шагнул вперед и его ноги ступали приглушенными раскатами далекого рокота битвы. Он раз за разом заносил топор над головой, и с каждым взмахом лезвие словно мерцало в свете луны, зажигавшейся вокруг Бадура. Полоса стали прорезала ночной воздух, оставляя после себя длинные разрезы, вовсе не спешившие исчезать во мраке. Нет, они все так же ярко сверкали и когда их касались созданные волками твари или призрачное оружие, то тут же осыпались, будучи рассеченными на равные части.
Каждый его мощным удар был методичным, продуманным, словно Бадур являлся скульптором, а его топор — резцом, высекающим историю битвы на чернильном холсте волков мрака.
Разрезы его ударов поражали своей шириной, и какой-то даже несуразной неторопливостью, но наполненными разрушительной силой. .
Двигаясь с неожиданной скоростью для своей массивной комплекции, Бадур каждым взмахом топора, напоминающим разбитую временем скалу, рассекал надвигающуюся тьму, оставляя зияющие прорехи в кипящей массе волков мрака.
Его топор вонзался в плоть теневых чудовищ яркой вспышкой света раскалывая мрак, по спирали отправляя осколки ночи куда-то в небытие.
Если бы здесь был поэт, он бы сказал, что поле боя в какой-то момент стало шедевром разрушения, где каждый удар топора Бадура и меча Хаджара порождали картину смерти и хаоса.
В самом сердце бури Бадур стал молнией, которая оповещала мир о скором приходе грома, грозящего расколоть небеса. И хотя их стили ведения битвы резко отличались друг от друга, Бадур и Хаджар вместе писали эту картину, как если бы долгие годы бились плечом к плечу.
Но они все еще бились с сыновьями Феденрира, а не простыми миражами. То и дело, чужие клыки мрака, когти из тьмы, или оружие теней касалось их плоти, оставляя на ней глубокие, кровоточащие раны.
На пустоши завывал пронизывающий ветер, вихри снега кружились вокруг Хаджара и Бадура, а все так же они стояли плечом к плечу. Их сбивчивое дыхание оставляло призрачные шлейфы в морозном воздухе.
Иссеченные кровавыми полосами, покрытые гематомами, их тела едва ли не стонали от боли, но они не дрогнули. Некогда воинства из больше десятка сыновей и дочерей Феденрира теперь сократилось до последнего из двенадцати. Фигуры ожившей тьмы, едва видимо дрожащей на залитой кровью и черными разводами снегу.
Глаза Хаджара сверкнули осколками льда, а ветер вокруг него запел последний аккорд. Его верный Синий Клинок, казалось, слился с потоками бури и сверкал ярким сиянием севера.
Рядом с генералом возвышалась массивная фигура Бадура. Его широкая грудь вздымалась, втягивая в себя потоки разгоряченного битвой воздуха. Его топор, края которого блестели разрезами, крепко покоились в руках.
И почему-то, на краткий миг, Хаджар вспомнил силуэт мертвого бога, застывшего с топором в костлявых руках на каменном троне. Того мертвого бога, что когда-то спустился к смертным, чтобы убить врага своих хозяев, но вместо этого нашедшего верного друга.
Но все это, наверное, лишь игра света и теней.
С ревом, эхом разнесшимся по заснеженному полю, они бросились в последнюю атаку.
ebooksa