Затем Аид подходит еще ближе, и теперь наши руки – единственное, что не позволяет нам прижаться к груди друг друга. Теперь пришла моя очередь пялиться, во рту пересыхает, а сердце трепещет под ребрами подобно птице.
– Твои ладони изменились, – говорит он.
– Что? – Я поднимаю на него взгляд.
– На Тесмофории. Твоя кожа была мозолистой. Жесткой.
Я пытаюсь отстраниться, но бог не отпускает.
– Что ж, не все из нас сидят целыми днями во дворцах, раздавая приказы. Некоторые из нас работают руками.
– В этом нет ничего плохого. Я просто говорю, что они стали мягче, – отвечает он, встречаясь со мной взглядом, его брови нахмурены. – Ты покраснела, – отмечает бог.
– Побочный эффект от жизни, – отвечаю я. – И дурацкой бледности.
– Опять же, я не говорил, что это плохо.
Я сглатываю, румянец проступает сильнее, и я смотрю ему через плечо.
И ахаю, когда один из цветов раскрывается на моих глазах, и я узнаю его.
Нарцисс, но красный.
А еще понимаю, что сделал Аид.
– Ты манипулируешь мной! – вырываю я свои руки из его хватки. – Играешь с моими эмоциями, чтобы проверить свои теории. Грусть, гнев, разочарование, а теперь ты решил попробовать… это!
Кажется, я застаю его врасплох, но бог лишь пожимает плечами.
– Прости. Я должен был убедиться, что мои предположения верны.
– Что ж, поздравляю. – Я качаю головой. – Ты ничем не лучше других.
– Я только хотел…
– Использовать меня. Как фурии, – обрываю его.
– Нет. Это было…