– Поспеши, и мы последуем за ними.
Несколько мгновений спустя, когда я смыла с себя, как смогла, сок нектарина и очистила одеяние, Алекто вновь подхватывает меня на руки, и я цепляюсь за нее, а сердце пытается выпрыгнуть на свободу, когда земля уходит из-под ног.
Мы покидаем Эреб, взмывая над горными вершинами, отделяющими земли Загробного мира от прочих. И тогда я понимаю, что та пустыня, над которой мы пролетали в мой первый день, вовсе не является частью Загробного мира, и задаюсь вопросом, как она называется и кто туда попадает. Мы движемся в глубь земель, следуя вдоль узкой серебристой реки, прокладывающей себе путь через горный хребет. Во время полета я слышу прерывистое дыхание и тихие, жалкие всхлипывания. Я совершаю ошибку, пытаясь найти источник звука. И, когда наконец замечаю землю, далеко-далеко внизу, желудок скручивает от страха.
– Это река, – говорит мне на ухо Алекто, когда я крепче обхватываю ее за шею.
– Что в ней? – спрашиваю я ей в плечо.
– Плач. Коцит наполнен слезами теней из Траурных полей. Они лежат между Эребом и Стиксом.
Волоски на моей шее встают дыбом, а горло сжимается. Помню, как бежала домой из бухты после того, как Али порвал со мной, слезы ручьем стекали по моему лицу, а в груди зияла огромная дыра.
Вот как я узнала о них: всю обратную дорогу я пыталась дозвониться до Бри, но она не отвечала. Я пришла к ее дому, но дверь была заперта, словно дома никого не было. Тогда я вспомнила, что Мик и Элла собирались на материк, чтобы купить мальчишкам одежду, и решила, что Бри отправилась с ними. Теперь-то я знаю, что это не так. Я представляю, как она сидит на лестнице, сокрытая в тени, слушает, как я пытаюсь открыть заднюю дверь, как барабаню по ней, смотрит, как на экране телефона снова и снова высвечивается мое имя, прекрасно понимая, что происходит.
Вернувшись к себе и не обнаружив никого дома, я отправилась в сад. Слез больше не было, я просто оцепенела. Когда в очередной раз попыталась дозвониться до Бри, ее телефон оказался отключен. Вероятно, она была с Али и уже узнала о случившемся – может быть, не все – и выключила свой телефон. Я вернулась в дом, вымыла руки и лицо, переоделась, намереваясь снова навестить Бри на случай, если Давмьюры уже вернулись. Я накрасилась, потому что больше никто, черт возьми, не увидит моих слез – по крайней мере пока я не доберусь до своей подруги. Я почти преодолела лестницу, как вернулась Мерри, и увидев меня, она изменилась в лице.
Мачеха возвращалась с исследовательской практики в северной части Острова, и ей навстречу из супермаркета вылетела Келли Мартин, требуя объяснений. Бри и Али, очевидно, прошли мимо магазина, держась за руки у всех на виду. А потом остановились у почтового ящика и поцеловались. По словам Келли, шоу было то еще.
Не прошло и двух часов, как мы расстались.
Объятия Алекто становятся неприятными, ее зубы клацают рядом с моим лицом, и я вздрагиваю, выныривая из своих мыслей и обнаруживая, что единственная причина, по которой я до сих пор не упала, – это хватка фурии. В какой-то момент я перестала за нее держаться, позволила своим рукам опуститься вдоль тела, спине выгнуться назад, а телу обмякнуть. Если бы она отпустила меня…
Дрожа, я снова обхватываю ее шею.
– Спасибо, – говорю я. – Прости.
Мягкий, воркующий звук вылетает из ее рта, и она взлетает выше, пока шепот не становится едва различим.
«Соберись, – говорю я себе. – Это все в прошлом».
Старые вести. Старая боль.
Немного погодя мы отклоняемся от Коцита и летим вдоль другой реки, живой и бурной, с волнами и течениями, что бурлят под мутной коричневой водой. По мере того как река расширяется, в нее впадает все больше и больше ручьев и притоков, а горная гряда начинает сужаться, открывая вид на обширную долину.
И на то, что не может быть не чем иным, как воротами в Загробный мир.