Её тёмные крылья

– Но если он раскаивается… – начинаю я, но Мегера прерывает меня.

– Наказание назначено. Мальчишка будет свидетелем страданий своего отца. – В ее руках появляется зеркало в богато украшенной раме.

Я не понимаю. Если бы парень находился в мире смертных, его ждала бы тюрьма, но сначала состоялся бы суд. Его поступок чудовищен, и он должен за него заплатить. Но, возможно, у него были причины для кражи. Возможно, кто-то шантажировал его или ограбил. Я смотрю на тень мальчика, пытаясь прочесть на ее лице вину или следы сожаления, но она смотрит на меня безучастным взглядом.

Мегера протягивает мне зеркало и кивает в сторону парня. Я чувствую себя некомфортно, когда принимаю его из рук фурии и передаю ему. Тень безропотно принимает зеркало.

Когда парень заглядывает в него, его рот и челюсть сжимаются. Я смотрю на Мегеру.

– Молодец, – говорит она, триумфально улыбаясь. Неловкости вчерашнего вечера как не бывало.

Я наблюдаю за парнем, глядящим в зеркало, вижу, как первая судорога искривляет его безупречное выражение лица.

«Это не правосудие», – думаю я. Справедливости ради, этому юноше нужно было предоставить возможность оправдать себя, позволить объяснить причину своего поступка. Здесь же просто выслушали состав преступления и сразу перешли к приговору.

Я вспоминаю карты сивиллы. Я, мой путь, мои возможности. Одинокая и печальная девушка, три танцующие женщины и затем Справедливость. Но это не может быть она.

Когда парень уходит – бледнее, чем прибыл сюда, – Алекто подзывает меня к себе, где я и остаюсь, пока остальные тени получают свое наказание.

– Как долго продолжается наказание? – спрашиваю я у Алекто на обратном пути.

– Пока они сполна не расплатятся за свои согрешения.

– И сколько это обычно длится? – допытываюсь я.

– Пока справедливость не восторжествует.

– Но что, если отец парня умрет раньше?

– Его наказание будет продолжаться. Мальчишка будет наблюдать за страданиями отца, даже если тот пополнит ряды мертвых. Будет смотреть, пока справедливость не восторжествует.

Я не понимаю. «Но тебе и не надо понимать», – напоминаю себе. Это не мой мир.

Когда мы возвращаемся в Эреб, Алекто усаживает меня в мой уголок, и я замираю, чувствуя, что кое-что изменилось. И только когда я приступаю к обеду, замечаю выемки в скале, где мы посадили семена, пустыми, словно специально выставленными напоказ. Что-то подсказывает мне поискать нарцисс, который привел меня сюда, но исчез и он. Как и мой дождевик. Последнее напоминание о доме. Их потеря заставляет меня рухнуть на колени.

– Она не должна была этого делать, – говорю я Алекто. Печаль, с которой она наблюдает за моими поисками, подсказывает мне, что фурия либо знала, либо как минимум догадывалась о планах Мегеры. – Ей не нужно было забирать мой дождевик.

Алекто смотрит на меня широко распахнутыми черными глазами.