— Я уже скучаю, мам.
— Я тоже, тыковка. Торжественно клянусь, что приложу все усилия, чтобы найти толкового управляющего как можно скорее.
Какое-то время мы молчим, что совершенно не свойственно нам обеим, а затем я тяжело выдыхаю и шепчу:
— Мне жаль, что все так вышло. Я не..
— Оливия Уитни Джонсон, если ты не перестанешь говорить мне эту фразу, то мне придется вылететь к вам, в Манчестер, ближайшим же рейсом, чтобы отвесить тебе хороший подзатыльник, — перебивает меня мама. — Что я тебе говорила?
— Если на минусы в жизни смотреть сквозь поднятый средний палец — они будут плюсами5, — тихо произношу я.
— Что? Я не слышу!
— Мама, я часами читаю классическую литературу, а ты заставляешь меня цитировать Эминема6, прости Господи!
— Эминем дело говорит.
Я хихикаю.
— Я люблю тебя, мам.
— Я сильнее. И даже не пытайся спорить, ведь я люблю тебя дольше.
Закатываю глаза и слышу недовольный возглас матери:
— И не закатывай глаза, а то вдруг они так сильно закатятся, что не вернутся на место. Хочешь на всю жизнь остаться косоглазой?
— Мама, что за шейминг7!
Мы одновременно начинаем смеяться. Слышу звук открывающейся входной двери и поворачиваюсь в ее сторону.
— Лив, ты готова? — раздается голос моего отца.
— Ой, мам, папа здесь. Хочешь с ним поговорить?
— Нет, тыковка, мы поговорили до того, как я позвонила тебе. Но просто передай ему, что я его люблю.
— Окей. Я отключаюсь. Пойду с папой осматривать преисподнюю.