Три часа между рейсами

У Пэта упало сердце. И здесь этот Уэллс! Зловеще и неумолимо это имя расползалось над ним, как черная грозовая туча, застилающая небосвод.

— Мистер Маркус, — произнес он дрогнувшим от неподдельного волнения голосом, — я ничуть не удивлюсь, если Орсон Уэллс обернется самой страшной угрозой для Голливуда за все эти годы. Сейчас он огреб полтораста тысяч под новый проект, а скоро его новшества приведут к тому, что вам придется перестраивать технологии и начинать все с нуля, как это было после прихода звука в двадцать восьмом.

— Боже милостивый! — в ужасе простонал Маркус.

— Что до меня, — сказал Пэт, — то я всего-навсего хочу получить пропуск — о деньгах и речи нет. И еще я хочу, чтобы все оставалось как есть сейчас.

Мистер Маркус потянулся за портмоне с визитками.

III

Для тех, кого обычно объединяют термином «творческий персонал», студийная атмосфера далеко не всегда является безоблачно-благоприятной — слишком уж быстро самые радужные надежды сменяются у них самыми мрачными предчувствиями. Лишь те немногие, кто реально делает погоду, живут здесь более или менее спокойно, довольные своей работой и получаемым вознаграждением, тогда как все другие вечно пребывают в страхе, что однажды их вопиющая некомпетентность будет изобличена — с неизбежными последствиями.

В психологическом плане Пэт Хобби, как это ни странно, принадлежал к категории «делающих погоду», сохраняя безмятежное спокойствие даже в периоды, когда у него не было вообще никакой работы. Но к этой бочке меда с недавних пор добавилась здоровенная ложка дегтя: впервые в жизни у Пэта возникли проблемы с самоидентификацией. По непонятным ему причинам — хотя тут нетрудно проследить связь с его болтовней там и сям — многие знакомые начали именовать его Орсоном.

Потерять свое собственное «я» — это непозволительная небрежность как минимум. Но уступить свое «я» заклятому врагу или воображаемому виновнику всех твоих бед — это уже трагедия. Пэт Хобби не был Орсоном Уэллсом. Если даже и наличествовало какое-то внешнее сходство, то очень слабое, притянутое за уши, и Пэт это прекрасно понимал. Но в конечном счете он таки пал жертвой своей навязчивой идеи, превратившись в объект насмешек и розыгрышей.

— Пэт, — говорил, к примеру, парикмахер Джо, — недавно сюда заходил Орсон Уэллс и попросил подровнять бороду.

— Надеюсь, ты ее подпалил, — бурчал Пэт.

— Так и вышло. — Джо накрывал его лицо горячим полотенцем и подмигивал сидящим в очереди. — Подпалил, а остатки пришлось сбрить, и теперь его лицо такое же гладкое, как у тебя. И знаешь, вы с ним чем-то похожи.

Этим утром шуточки преследовали его повсюду, и наконец Пэт укрылся в баре Марио, через дорогу от студии. Выпивку он не заказывал, поскольку было не на что — денег осталось всего тридцать центов, — но выпивать выпивал, периодически доставая из заднего кармана полпинтовую фляжку. Надо было поднять тонус, перед тем как просить взаймы, ибо он знал по опыту, что деньги легче одалживают тому, кто не кажется сильно нуждающимся.

Намеченный объект, Джефф Болдини, пребывал в нелучшем расположении духа. Он тоже был человеком творческим, только вполне преуспевающим, и как раз накануне одна вздорная примадонна разругала в пух и прах сделанный им парик. Он во всех подробностях поведал эту историю Пэту, который выслушал ее с должным вниманием и терпением, прежде чем изложить свою просьбу.

— Не выйдет, — отрезал Джефф. — Какого черта, ты еще не вернул мне то, что занял в прошлом месяце!

— Но сейчас я получил работу, — сказал Пэт. — Приступаю с завтрашнего дня. Эти деньги мне нужны, чтобы перекантоваться до аванса.

— Если только твою работу не перехватит Орсон Уэллс, — подначил Джефф.

Пэт сдержал раздражение и даже сумел выдавить из себя подобие угодливого смешка, как и положено просителю.

— Погоди-ка, — сказал Джефф, — а ведь ты и впрямь похож на этого парня.

— Ничего подобного.