Ловушка

22
18
20
22
24
26
28
30

Джоди знала, из чего сделаны стены, потому что купила квартиру еще до того, как ее достроили. Пока шли работы, она бывала здесь множество раз, наблюдая за преображением своего будущего жилища. Стена между двумя спальнями была оригинальной, очень старой, возведенной, наверное, лет сто назад. На полу крест-накрест лежали толстые балки, и кирпичная стена, которая шла до самого потолка, опиралась на них. Строители просто подлатали ее в тех местах, где кирпичи расшатались, а затем покрыли толстым слоем штукатурки, как принято делать в Европе. Архитектор считал, что так будет правильно. Штукатурка, с одной стороны, укрепит стены, а с другой — послужит звукоизоляцией и хорошей защитой от пожара. Таким образом, получилось, что от Ричера ее отделял целый фут штукатурки, кирпича и снова штукатурки.

Джоди твердо знала, что любит его. У нее не было на этот счет ни малейших сомнений. Она всегда его любила, с самого начала. Но хорошо ли это? Можно ли ей любить его так, как она любит? В прошлом она множество раз мучительно искала ответ на этот вопрос, лежала ночи напролет, не в силах заснуть и пытаясь разобраться в том, что происходит. Джоди стыдилась своих чувств. Разница в девять лет казалась ей настоящей непристойностью. Позором. Это она знала совершенно точно. Пятнадцатилетняя девочка не должна влюбляться в сослуживца своего отца. Внутренние законы армии превращали подобное поведение в нечто сродни инцесту. Все равно что испытывать нежные чувства к собственному дяде. Или даже к отцу. И тем не менее она твердо знала, что любит его.

Джоди старалась повсюду бывать с ним, разговаривала всякий раз, когда появлялась возможность, притрагивалась к нему, когда могла. У нее имелся собственный экземпляр той фотографии, сделанной в Маниле, где она обнимает его за пояс. Она продержала ее в книге пятнадцать лет. Смотрела на нее бессчетное количество раз. В течение многих лет помнила свое ощущение, когда обняла его перед камерой. Она до сих пор не забыла, что тогда пережила, не забыла его запах и ощущение его тела под своей рукой.

На самом деле ее чувства никуда не подевались. Джоди хотела, чтобы они ушли, хотела, чтобы ее влюбленность оказалась всего лишь сумасбродством девочки-подростка. Но она прекрасно понимала, что это не так, и знала, что продолжает его любить. Он исчез, она выросла и переехала, но ее чувство к нему осталось, оно шло параллельным курсом с обычным течением ее жизни. Всегда с ней, всегда сильное и настоящее, даже если и не связанное с ее каждодневной реальностью. Вроде тех ее знакомых адвокатов и банкиров, которые в детстве мечтали стать танцорами или спортсменами. Мечта из прошлого, не имеющая связи с настоящим, но определяющая личность человека. Адвокат, мечтавший быть танцором. Банкир, который хотел стать спортсменом. Разведенная тридцатилетняя женщина, которая с самого начала хотела быть с Джеком Ричером.

Вчерашний день должен был стать самым худшим днем ее жизни. Она похоронила отца, последнего родного человека на земле. На нее напали какие-то головорезы с оружием в руках. Даже менее серьезные события, бывало, становились причиной психических болезней, и она знала таких людей. Ей следовало находиться в беспамятстве от потрясения и горя. Но ничего подобного. Вчерашний день стал для нее самым счастливым. Ричер появился на площадке лестницы за гаражом, точно видение, и солнце, стоявшее прямо у него над головой, заливало его своим сиянием. Сердце отчаянно забилось в груди Джоди, и ее охватили прежние чувства, сильные и яростные, словно наркотик, наполнивший кровь, словно раскаты грома в ясном небе.

Но Джоди знала, что все это напрасная трата времени. Знала и понимала, что должна смириться. Он смотрит на нее как на младшую сестру или племянницу. Словно разница в девять лет по-прежнему имеет значение. А она не имеет значения. Ни малейшего. Пара, которой пятнадцать и двадцать четыре, — это проблема. Но тридцать и тридцать девять — просто отлично. На свете множество супругов с еще большей разницей в возрасте. Миллионы. Семидесятилетние мужчины женятся на двадцатилетних девочках.

Однако для Ричера разница в их возрасте имеет существенное значение. Или он привык видеть в ней дочь Леона и относиться к ней как к племяннице. Как к дочери своего командира. Законы и протокол армейского общества ослепили его, и он просто не может смотреть на нее иначе. Ее всегда возмущало такое положение вещей. И продолжало возмущать сейчас. Привязанность к нему Леона и то, что он неоднократно называл Ричера членом своей семьи, в конце концов отняли его у нее. Их отношения с самого начала были невозможны.

Они проводили время, как брат и сестра, как дядя и племянница. Потом он вдруг становился очень серьезным, словно превращался в телохранителя, а она была его подопечной. Они отлично ладили, и он заботился о ее физической безопасности, но не больше. Между ними никогда ничего не будет. И она ничего не может с этим поделать. Ничего. Она приглашала мужчин на свидания. Все женщины ее возраста так делают. Это допустимо, приемлемо и даже считается нормальным. Но что она может сказать ему? Что? Что может сказать сестра брату или племянница дяде, не вызвав у него возмущения, потрясения и отвращения? Так что между ними ничего не будет, и она не в силах что-либо изменить.

Джоди вытянулась на кровати и подняла над головой руки. Затем осторожно положила ладони на разделявшую их стену и долго так держала. По крайней мере, он у нее в квартире и она может мечтать.

К тому времени, когда оставшийся в одиночестве бандит Хоби привел яхту к пристани, запер ее на замок и вернулся домой, ему оставалось на сон всего три часа. Он встал в шесть утра, быстро принял душ и, не завтракая, вышел из дома в двадцать минут седьмого. Рука его напарника находилась в пластиковом пакете, завернутом во вчерашний «Пост», и лежала в мешке, который парень сохранил после своего последнего похода в продуктовый магазин «Забар», когда решил приготовить себе обед дома.

Он сел в черный «тахо» и сумел опередить все утренние доставки и развозки. Поставил машину в подземный гараж и поднялся на лифте на восемьдесят восьмой этаж. Секретарь Тони уже сидел в своем роскошном кабинете, обшитом дубом и отделанном бронзовыми пластинами. Но по тишине, царившей вокруг, парень понял, что больше никого нет. Он поднял мешок и помахал им в воздухе, словно трофеем.

— Я принес это для Крюка, — сказал он.

— Крюка сегодня не будет, — ответил Тони.

— Отлично, — с мрачным видом проворчал он.

— Засунь в холодильник, — посоветовал ему Тони.

В приемной имелась маленькая кухонька, тесная и грязная, как все кухни в офисах. Кофейные круги на столах, кружки с пятнами внутри. Крошечный холодильник был встроен под стойкой. Парень сдвинул в сторону молоко и упаковку пива и засунул свой мешок на освободившееся место.

— Сегодня наша цель — миссис Джейкоб, — сказал Тони, появившийся в дверях кухни. — Мы знаем, где она живет. На Нижнем Бродвее, к северу от здания городского совета. В восьми кварталах отсюда. Соседи говорят, что она всегда выходит из дома в восемь двадцать и идет на работу пешком.

— А это куда? — спросил его новый напарник.

— Угол Уолл-стрит и Бродвея, — ответил Тони. — Я буду за рулем, а ты ее схватишь.

Честер Стоун приехал домой в обычное время и ничего не сказал Мэрилин. Да он ничего и не мог ей сказать. Скорость, с какой произошла катастрофа, потрясла его. Весь его мир вывернулся наизнанку всего лишь за двадцать четыре часа. Он просто не понимал, как такое могло случиться. Честер Стоун решил забыть обо всем до утра, а затем сходить к Хоби и попытаться убедить его вести себя разумно. В глубине души он не верил в то, что не сможет себя спасти. Его корпорации было девяносто лет. Три поколения Честеров Стоунов. Слишком много всего, чтобы рухнуть за один день. Поэтому он не стал ничего говорить жене и провел вечер словно в забытьи.