– Я бы с огромным удовольствием сломал вам обе руки и ушел отсюда, чтобы больше никогда с вами не встречаться. Потому что если бы вы рассказали все это еще в день выборов, Фролих осталась бы жива.
– Почему же вы промолчали, черт побери? – возмутилась Нигли.
Армстронг грустно мотнул головой. В его глазах заблестели слезы.
– Да потому, что я и представить себе не мог, насколько все это серьезно. В самом деле, я говорю вполне искренне. Клянусь вам здоровьем собственной дочери. Неужели вы сами не понимаете этого? Я только подумал, что они хотели напомнить мне о неприятном эпизоде из моей жизни, не более того. Я посчитал, что они могли как-то отомстить мне и в чем-то скомпрометировать в отношении моей политической карьеры. Но при этом я ни о чем не волновался, потому что не чувствовал себя виноватым перед ними. По-моему, это понятно. Ну зачем бы еще им понадобилось посылать мне эту сломанную игрушечную биту? С той поры прошло целых тридцать лет. Я вырос, и они тоже стали взрослыми мужчинами. Я научился разумно рассуждать, а потому посчитал, что они тоже люди разумные. Вот почему мне эта выходка показалась просто неуместной и глупой шуткой. И я не сумел разглядеть в ней опасности. Я говорю это вполне серьезно. Конечно, мне было неприятно видеть эту биту, но я огорчался не более часа, а потом почти забыл о ней. Некоторое время мне казалось, что они должны были прислать мне еще какое-нибудь не менее глупое послание, как бы в продолжение и развитие данной темы, но ничего похожего не последовало. По крайней мере, я-то сам ничего об этом не знал. А все потому, что никто ничего мне не рассказывал! И я узнаю обо всем только сейчас! Да и то вы успели сказать, что Стивесант запретил вам говорить об этом. А ведь столько людей пострадало, и кто-то даже погиб! Господи, ну почему же никто не счел нужным ввести меня в курс дела? Я бы ничего не стал скрывать, если бы меня просто попросили обо всем подробно рассказать!
В комнате стало тихо.
– Выходит, что в чем-то вы правы, а в чем-то – нет, – медленно заговорил вице-президент. – Я знал, кто это и за что они меня преследуют, но только я не знал, что они продолжают свою войну против меня. Я знал только самое начало этой истории, потом мне стал известен и ее конец. Что же касается середины, то я оставался в полном неведении. Но как только у приюта началась стрельба, я сразу все понял. Поверьте мне, я тут же догадался, в чем дело. И все равно испытал невероятный шок. Как будто меня громом сразило. Неужели такого продолжения я мог ожидать? Это же просто безумие. Ну, это все равно как если ты ожидаешь получить гнилым помидором в лицо, а в результате в тебя летит ядерная ракета. Мне почудилось, что весь мир в эту минуту словно сошел с ума. Вы хотите обвинить меня в том, что все это время я молчал. Хорошо, я принимаю ваши обвинения, но откуда мне было знать, что эти типы пошли дальше со своими угрозами и даже успели перейти к действиям? Как я мог предвидеть подобное безумие?
В комнате снова стало тихо.
– Вот в этом и заключается моя тайна, – кивнул Армстронг. – И я виноват. Но не в том, что совершил какой-то проступок тридцать лет назад, а в том, что не смог предвидеть всех последствий и не предугадал ход развития событий, которые начали очень быстро разворачиваться три недели назад.
Никто ему ничего не ответил.
– Как вы считаете, стоит ли мне теперь рассказать все Стивесанту? – спросил вице-президент Ричера.
– Поступайте по своему усмотрению, – пожал плечами тот.
Наступила долгая пауза, в течение которой Армстронг-мужчина постепенно исчез и его место снова занял Армстронг-политик.
– Мне не хочется ему ничего рассказывать – ему будет неприятно услышать эту историю, да и ничего хорошего мой рассказ уже не принесет. Ведь из-за недопонимания погибли люди, и все из-за того, что мы не обменивались информацией, скрывая ее друг от друга. Ему нужно было просто спросить меня обо всем, и я бы не стал ничего утаивать, – повторил вице-президент.
Ричер понимающе кивнул.
– Оставьте эту проблему нам. Итак, вы знаете нашу тайну, а мы – вашу.
– И теперь мы будем жить счастливо?
– Ну, в любом случае теперь мы все останемся живы.
– Вы смогли бы описать этих людей? – спросила Нигли.
– Я их помню, когда они были еще детьми. Самые заурядные мальчишки. Кажется, мои ровесники. Но я хорошо помню только их глаза, полные ненависти.
– Как назывался город?