Нет, дорогой друг. Вы несправедливы к доброму Бьонделло. Право же, Ваши подозрения ложны. Вы вольны думать об итальянцах что угодно, но этот честен.
Вам кажется странным, чтобы человек, отличающийся столь редкими талантами и столь примерным поведением, мог поступить в услужение, не преследуя при этом тайных целей; отсюда Вы заключаете, что цели его подозрительны. Но почему? Разве есть что-нибудь необычное в том, что человек умный и достойный стремится снискать расположение сиятельного лица, во власти которого составить его счастье? Разве есть в этом что-нибудь зазорное? И разве Бьонделло не показывает достаточно ясно, что его преданность принцу небескорыстна? Он ведь признался принцу, что хочет обратиться к нему с одной заветной просьбой. Эта просьба, без сомнения, и раскроет нам его тайну. Конечно, может, у Бьонделло и есть тайные цели, но отчего же им не быть невинными?
Вас удивляет, что в первые месяцы, когда мы еще имели удовольствие пользоваться Вашим обществом, Бьонделло скрывал все те таланты, которыми блещет теперь, и ничем не привлекал к себе внимания. Это правда; но разве был у него тогда случай показать себя? Ведь в то время принц еще не так нуждался в его услугах, а прочие таланты Бьонделло открылись нам случайно.
Но совсем недавно он дал нам новое доказательство своей преданности и честности, и оно должно развеять все Ваши сомнения. За принцем следят, собирают тайные сведения о его образе жизни, знакомствах и состоянии. Не знаю, кому это любопытно. Однако послушайте дальше.
Есть здесь, на острове Св. Георгия, одна таверна, куда Бьонделло частенько наведывается; может, что-нибудь и влечет его туда, не знаю. Как-то на днях заходит он в эту таверну и застает там целое общество адвокатов и чиновников — всё весельчаки и старые его приятели. Все удивлены, обрадованы встречей с ним, былое знакомство возобновляется, каждый рассказывает, как текла его жизнь. Бьонделло тоже просят поведать о себе. История его немногословна. Ему желают удачи на новом поприще, говорят, что уже наслышаны о роскошном образе жизни принца фон ***, о его особой щедрости к тем, кто умеет хранить тайны; всем известна его дружба с кардиналом А***, пристрастие к игре и прочее. Бьонделло изумлен. Его шутливо журят за то, что он напускает на себя таинственность, — ведь все знают, что он поверенный принца; два адвоката усаживают его между собой, бутылка живо пустеет; его понуждают пить, он отнекивается, говорит, что не переносит вина, но все же пьет, дабы притвориться пьяным.
— Да, — изрекает наконец один адвокат, — ты, Бьонделло, свое дело знаешь, но только не совсем, а лишь наполовину.
— Чего же мне еще недостает? — спрашивает Бьонделло.
— Хранить тайны ты умеешь, — вставляет другой адвокат, — а вот выгодно сбывать их не научился.
— А разве найдется покупатель? — интересуется Бьонделло.
Тут прочие посетители вышли из комнаты, он остался с двумя адвокатами с глазу на глаз, и они заговорили с ним без обиняков. Короче говоря, они просили его поставлять сведения об отношениях принца с кардиналом и его племянником, раскрыть им источник, откуда принц черпает средства, и передавать в их руки письма, адресованные графу фон О***. Бьонделло обещал дать ответ в другой раз, но так и не смог выведать, кем они подосланы. Судя по щедрому вознаграждению, которое они ему посулили, все это интересует какого-то очень богатого человека.
Вчера вечером он рассказал моему господину о случившемся. Тот сперва хотел было тут же схватить этих посредников, но Бьонделло стал возражать. Ведь их все равно пришлось бы отпустить на свободу, и тогда он лишился бы всякого доверия с их стороны и сама жизнь его могла бы оказаться в опасности. Весь этот народ заодно, все стоят друг за друга, он предпочел бы восстановить против себя весь Высокий совет Венеции[116], нежели прослыть предателем между ними; да и принцу он более не сможет быть полезен, потеряв доверие этой публики.
Мы думали и гадали, от кого бы сие могло исходить. Кому же в Венеции так интересно знать, что мой господин получает и что тратит, каковы его отношения с кардиналом А*** и о чем я пишу Вам? Быть может, это все еще происки принца фон ** д **? Или тут снова действует армянин?
Барон фон Ф*** — графу фон О***
Письмо девятое
Принц утопает в блаженстве и любви. Он нашел свою гречанку! Слушайте же, как было дело.
Некий приезжий, прибывший из Кьоджи[117], так описывал красоты этого города у залива, что принц захотел побывать там. Вчера он исполнил свое желание, и, дабы не возбудить всеобщего внимания и не вызвать липшего шуму, было решено, что господин мой поедет инкогнито, и сопровождать его будем только мы с 3*** и Бьонделло. Мы нашли корабль, направлявшийся туда, и купили для себя места. Общество там было весьма смешанное, но ничем не примечательное, и путешествие прошло без всяких приключений.
Кьоджа стоит на сваях, как и Венеция, в ней насчитывается около сорока тысяч жителей[118]. Знатных горожан там не много, но на каждом шагу встречаешь рыбаков или матросов. Всякий, на ком парик или плащ, считается богатеем; шапка и куртка — приметы бедняков. Город действительно красив, но только для тех, кто не видал Венеции.
Мы задержались там не надолго. Хозяин нашего суденышка набрал еще пассажиров, ему нужно было вовремя попасть в Венецию, да и принца ничто не удерживало в Кьодже. Все уже сидели по местам, когда мы поднялись на корабль. Так как в первом рейсе нам докучало общество других пассажиров, мы взяли для себя отдельную каюту. Принц спросил, кто еще прибыл. Доминиканец, ответили ему, и несколько дам, возвращающихся в Венецию. Наш принц не проявил к ним никакого любопытства и тотчас удалился в свою каюту.
Как и по пути туда, предметом нашего разговора и при возвращении была гречанка. Принц с жаром вспоминал, как она явилась ему в церкви, — мы то строили планы, то отвергали их, и время пролетело как одна минута: не успели мы оглянуться, как корабль причалил к Венеции. Несколько пассажиров, среди них и доминиканец, сошли на берег. Хозяин корабля прошел к дамам, которые, как мы только сейчас обнаружили, были от нас отделены тоненькой переборкой, и спросил, куда они прикажут доставить их.
ebooksa