— Сказал, что я и так до приторности с ним любезен. А теперь просветите меня насчет королевских судилищ. У меня своего рода аллергия к брошюрам, а то, что рассказывал шкипер, я начисто забыл. Выкладывайте, прошу вас.
— Так вы ловите бабочек? — спросила Трой, оставив без ответа прозвучавшую довольно фамильярно просьбу.
— Совершенно верно. Я любитель. Вы не находите эту страсть зловещей? У нее дурная репутация. Во-первых, тот ужасный фильм[14], а потом еще в «Собаке Баскервиллей» какой-то злодей носился по болотам с сачком для ловли бабочек и ботанизиркой.
— Ассоциаций предостаточно, но я вообще предпочитаю бабочек и мотыльков живыми. Вы не заметили тех двух мотоциклистов? Они прямо нас преследуют.
— По-моему, это друзья нашего юнги Тома. Они из Толларка, мы там сегодня остановимся. Постойте-ка, нас, кажется, зовут.
На «Зодиаке» прозвучали три коротких гудка. Вся компания заторопилась к теплоходу, уже вышедшему из шлюза. Слева по борту возвышалась плотина. За зеленоватой стеной падающей воды вся поверхность реки была покрыта пеной — пена громоздилась островками, горками, радужная, сверкающая на солнце, она распадалась на клочки и таяла на глазах.
— О! — восторженно вскричала мисс Рикерби-Каррик. — Как красиво! Да посмотрите же, — настойчиво обращалась она то к одному, то к другому. — Кто бы мог подумать, что эта тихая река может вспениться и превратиться в такое чудо. Ведь это дивный сон, не правда ли?
— Мне это больше напоминает день большой стирки, — выглянув из салона, сказала миссис Тритуэй. — Это все порошки. Там, за деревьями, фабрика моющих средств. Чай готов, — добавила она.
— Так прозаично! — огорчилась мисс Рикерби-Каррик. Капелька пены села на кончик ее носа. — Вот досада! — сердито сказала она и спустилась в салон, куда последовали и остальные.
— Красиво то, что кажется красивым, — возразил Кэли Бард. — У каждого свое представление о красоте.
Он обращался к Трой, но ответил Натуш, шедший следом за ней.
— Наверное, не столько представление, сколько восприятие, — сказал он. — Помню, как-то я гулял в лесу и заметил на полянке поразительно яркую алую точку и тут же решил, что это некая зловещая плесень, отравляющая исподтишка всю нашу землю и воздух. Потом я подошел поближе и увидел, что это консервная банка с красной этикеткой. Разве из-за моего открытия она стала менее красивой?
Он повернулся к Трой.
— На мой взгляд, нет, — ответила она. — Яркий цветовой контраст всегда красив и производит впечатление.
— Не возвращаемся ли мы к старому флорентийцу с шишковатым носом? — поинтересовался Кэли Бард. — Нам остается предположить, что художник приходил в восторг от каждого угря, морщинки и шишки.
— Совершенно правильно, — сказала Трой.
— Значит, если бы сейчас из этой пены выплыло что-нибудь, скажем, мертвая рыба или дохлая кошка, и если бы по цвету и форме они гармонировали с остальным, то, значит, это стоило бы рисовать и оно считалось бы красивым?
Трой кивнула.
Тут в разговор ворвалась мисс Рикерби-Каррик.
— Продолжайте, прошу вас, я буквально ловлю каждое слово. Меня ужасно волнует этот вопрос. Ведь красота везде, во всем! — вскрикивала она, размахивая руками перед очками мистера Лазенби. — «Красота — это Истина. Истина — Красота», — процитировала она. — Вот и все, что нужно знать!