Площадка

— Как не можете?

— Указание директора.

— Я работаю здесь больше пятнадцати лет, а вы, судя по всему, трудоустроились только сегодня.

— Нет пропуска, значит, и пройти вы не можете.

Я не сторонник решения вопросов при помощи конфликтов. Разум всегда побеждает силу. И в этот раз я тоже не стал спорить и тратить свои нервы, доказывая, что я не верблюд гималайский, а просто набрал шефа.

— Алло, Сергей Иванович! Тут вахтер какой-то новый.

— Не вахтер, а комендант, — поправили меня.

— Комендант не пускает нас с Аней без пропуска, а у меня образцы, и, вообще, хочется доделать работу и ехать домой. Мы и так работаем с самого утра.

На столе коменданта зазвонил красный дисковый телефон. Я не видел таких аппаратов уже лет двадцать и признаюсь, что даже не сразу сообразил, что это именно телефон. Однако вспомнил, что среди завалов Жоры видел несколько таких моделей. Видимо, в институте дела шли совсем плохо, если в ход пошли старые запасы списанного оборудования.

Комендант рысцой подбежал к аппарату. Несколько раз повторил «да» и нажал на кнопку на столе, махнув нам рукой. Мы наконец-то попали домой. Почему я сказал — «домой»? Да потому, что на работе я проводил большую часть своего времени, а дома только готовил завтрак, еду на обед, мылся и спал. Работа не давала появиться в моей жизни свободному времени, но, если бы даже оно появилось, чем бы я его занял?

Я не очень-то склонен к алкоголю; сказать по правде, мне не нравятся крепкие напитки. Оставались еще наркотики — но это уже ни в какие ворота не лезет — и компьютерные игры. В общем, альтернатив, как провести свободное время, не так уж и много, а на моей работе все время приходилось сталкиваться с новыми задачами и решать старые. Больше всего мне нравится период исследований. Не когда ты планируешь эксперимент, обычно уже подозревая, к каким выводам придешь и что получишь, ибо эксперимент нужен именно для того, чтобы подтвердить твои умозаключения. Не когда собираешь данные и проводишь измерения, чтобы набрать статистически значимое количество материала, подтверждающего или опровергающего твою гипотезу. Мне нравится момент обработки — когда ничего вроде не значащие цифры во всей своей совокупности рисуют перед твоим мысленным взором картинку объективной реальности.

Мы дотащили все наши образцы на этаж, и я наконец-то упал в свое кресло. Очень хотелось помыться и принять горячий душ. Вещи пропитались сыростью, от которой никак нельзя было избавиться. Я включил масляный обогреватель с вентилятором. Аня села на один из стульев, стоящих возле стены. Надо сказать, что такое расположение этих трех стульев неслучайно в моем кабинете: иногда в обед на работе меня клонило в сон. Я, конечно, считал, что виной всему дождь, но, скорее всего, это было связано с нашим безумным графиком. В общем, эти самые стулья частенько выполняли роль кровати. После полевой работы меня всегда тянуло поспать, но не мог же я спать при Ане! Что она подумает про меня? Ладно там про меня, но какое мнение у нее сложится об ученых вообще? Именно поэтому мне и пришлось заказать для себя мозговыносительный эспрессо.

Аня уже работала на таком же приборе, поэтому для выполнения анализов — измерения содержания токсичных микроэлементов в воде — не требовалось моего присутствия. Я решил наведаться в каморку Жоры.

За все время моей работы в институте это был первый на моей памяти случай, когда дверь Жориного кильдима оказалась закрытой. Произошло что-то экстраординарное, что-то невозможное, и я понял, что чувство, возникшее у меня на входе в институт, не было мимолетным ощущением беды.

Я поднялся на четвертый этаж в лабораторию адаптивных систем земледелия. В кабинете, как всегда, сидел Камал.

Сколько интересных людей работает в институте! Есть, конечно, здесь и посредственности, о которых не хочется вспоминать, но про этого человека нельзя не упомянуть. Несмотря на смуглый цвет кожи, это была «белая кость» нашего храма науки. Высокий, статный, с идеально правильными чертами лица, темными карими глазами, Камал завоевал мое теплое расположение своей порядочностью и твердостью. Он никогда ни у кого ничего не просил и всего добивался только собственным трудом. Еще в нем меня поражала неувядающая любовь ко всем растениям. Даже сейчас, когда я зашел в кабинет, он брызгал из пульверизатора листья лайма, который выращивал в деревянной кадке, и заботливо протирал их сухой тряпкой.

— Привет.

— Привет, как дела?

— Нормально. Ты Жору не видел?

— Ты что, не в курсе? Его после летучки скорая забрала.