Я ждал.
И вдруг фигура справа от меня заговорила. Она произнесла:
— Ричер?
— Деверо? — ответил я.
Фигура слева от меня произнесла:
— И Мунро.
— Какой дьявол занес сюда вас обоих? — спросил я.
Они притиснулись ко мне, и я с трудом оттащил их прочь от машины.
— Зачем вы здесь? — снова спросил я.
— Неужто ты думал, что я позволю ему взять меня в кафе? — спросила Деверо.
— Жаль, что он этого не сделал, — ответил я. — Мне бы не хотелось, чтобы вы слышали что-либо об этом.
— Так ты же заставил Райли открыть окна. Ты хотел, чтобы мы слышали ваш разговор.
— Да нет, я просто хотел свежего воздуха. Мне и невдомек было, что вы рядом.
— А что плохого в том, что мы всё слышали?
— Я не хотел, чтобы ты слышала то, что они говорили о тебе. И хотел, чтобы Мунро вернулся в Германию с чистой совестью.
— Что касается моей совести, она всегда чистая, — ответил Мунро.
— Но ведь всегда легче притворяться, что ты ничего не знаешь, когда это действительно так.
— У меня никогда не возникало проблем с необходимостью притворяться, что я ничего не знаю. Некоторые люди думают, что я и вправду вообще ничего не знаю.
— А лично я рада, что услышала все, что они говорили обо мне.
Одиннадцать часов тридцать одна минута. Поезд находился в двадцати девяти милях от нас. Мы шли между рельс по шпалам; за нашими спинами оставалась зеленая армейская машина с сидящими в ней пассажирами. Пройдя мимо старой водокачки, мы пошли дальше к переезду, а потом повернули на запад. В сорока ярдах впереди у обочины стоял автомобиль Деверо. Мунро не стал садиться в машину, решив дойти пешком до бара «Браннанс», где он оставил машину, на которой приехал из Келхэма в город. Он объяснил, что ему надо как можно скорее снова попасть в Келхэм, чтобы замести следы операции по пленению минометчиков и поскорее завалиться спать, так как завтра утром его ожидал ранний подъем. Мы обменялись рукопожатием, я искренне поблагодарил его за помощь, после чего он, попрощавшись с нами и пройдя десять шагов, растаял во мраке.