Я ожидаю от него все, что угодно. Абсолютно любой реакции. Надменной усмешки, удивленного взгляда, неловкого покашливания табачным дымом…
Но он лишь направляет в мою сторону все такой же равнодушный взгляд глаз цвета кофе с молоком. Затем вдыхает дым дорогущей сигары и не спеша выдыхает его вверх. Острые черты лица постепенно приобретают привычную форму, плотный серый дым рассеивается и… его взгляд не меняется. Будто бы я только что спросила который час, или посетовала на дождливую погоду.
— Ты первая из падших женщин, кто просит меня об этом, — без единой интонации в голосе произносит он. — Остальных все вполне устраивает.
И я вдруг осознаю, что даже не знаю его имени.
— Потому что я не такая, как они, — тут же отвечаю, осознавая, что мои слова выглядят, как дешевое оправдание. — Я не… я не падшая женщина… меня просто похитили и…
— Интересно, — вновь без единой капли любопытства приговаривает мужчина.
— Так вы мне поможете? — с надеждой в голосе спрашиваю я, чуть подаваясь вперед.
— Интересно, — повторяет он вдумчивым голосом. Его веки на мгновение сощуриваются, а взгляд опускается на паркет. — Как они отреагируют на твою пропажу…
— Прошу, помогите мне, — молю я, ощущая, как слезы крадутся по пятам. — Я должна сбежать отсюда…
— Сначала ответь на парочку вопросов, — предупреждает он, выдыхая табачный дым. — Я тебе настолько противен, что ты хочешь сбежать?
Его вопрос встает поперек горла, и я пытаюсь нервно сглотнуть.
— Нет, — выдыхаю я. — Вы значительно старше меня… да и к тому же… я не из тех девушек, которые…
— Дай угадаю, считаешь гнусностью сам факт существования борделей в подобное время? — он ухмыляется, и спустя целую вечность я неуверенно киваю. — Считаешь, что все мужчины, приходящие сюда, думают лишь о себе? — он делает паузу, терпеливо дожидаясь моего ответа. Я вновь киваю. — Но, дорогая моя, война войной, а обед по расписанию. С наступлением конца света никто из нас не прекратил дышать, есть пищу и спать, верно? Здесь тоже самое. Здесь все тоже самое, дорогая. Люди приходят сюда утолять свой зверский сексуальный аппетит, а в обмен приносят оружие, еду, боеприпасы и все, что пригодится твоим сутенерам для выживания. Неплохой постапокалиптический бизнес, не считаешь? — он небрежно преподносит сигарету к губам и вдыхает очередную порцию табака. — Черт возьми, если бы я знал, что деньги так скоро обесценятся, то вкладывал бы их в консервные банки.
Некоторое время мы молчим. Я, закрыв рот, а он, вдыхая плотный дым от сигары, продолжает разглядывать меня оценивающим взглядом с ног до головы. В какой-то момент мужчина в пальто прочищает горло, как бы намекая о своем присутствии, и я вскидываю ресницы.
— Это была шутка вообще-то, — произносит он все таким же низким бархатистым голосом. — Мне было бы приятно услышать твой смех. Ты разучилась смеяться?
Крепко сжимаю челюсть. Ругательства, внезапно всплывающие в мыслях, вертятся на кончике языка, но так и не обретают словесную оболочку.
— Хорошо, я вижу, ты не расположена к разговору, — заключает он, нетерпеливо перекидывая ногу на ногу. Пару секунд он без надобности поправляет идеально выглаженные черные брюки, затем без особого интереса смотрит на раскрытую ладонь, разглядывая ногти. — Так и быть, я помогу тебе.
По закону жанра после подобных слов следует череда «но» и дальнейших невыполнимых условий, на которые я буду вынуждена согласиться.
Я громко выдыхаю, выпрямляя спину.
Но он продолжает глядеть на меня из-под ресниц, в буквальном смысле заставляя ершиться от цепкого взгляда серых пронзительных глаз. Одного его едва уловимого кивка в сторону окна мне хватает, чтобы развернуться и забраться на подоконник босыми ногами. Все еще не осознавая, что происходит, я хватаюсь за ручку окна и неуверенно распахиваю его, опрокидывая на себя поток ледяного воздуха.