Не в силах выдерживать его взгляд, дрожащей рукой наощупь хватаю Кевина за локоть, подавая молчаливые сигналы о помощи, и он тут же отводит меня прочь из этой адской атмосферы.
Мы тратим еще несколько минут на то, чтобы добраться на лифте до самого последнего этажа. Как только двери распахиваются, Кевин тут же ведет меня наверх по единственному лестничному пролету, упирающемуся в массивную железную дверь. Он преподносит пропускной браслет к привычной сенсорной кнопке с мигающей красной точкой и, наконец, дверь распахивается.
В лицо мгновенно ударяет уличный свет, вперемешку с холодным потоком воздуха, и я тут же щурюсь, пытаясь разглядеть что же ожидает впереди. Молча следую за Кевином, вступая на огромную крышу одной из двух многоэтажных башен «Нью сентори». В ушах раздается свист неугомонного ледяного ветра, и я невольно ежусь, переплетая руки на груди, хоть и осознаю, что комбинезон с термоконтролем не даст мне закоченеть до смерти.
Вдыхаю прохладный лондонский воздух ранней осени и осознаю одно — впервые за несколько недель я вижу природу не за миниатюрным окном, а в живую. Прямо сейчас я являюсь частью природы, впервые за месяц не закованная в искусственные оковы корпорации зла.
Под ногами находится ярко-зеленое покрытие из искусственного газона, а вокруг настоящая игровая зона с настольным теннисом, хоккеем, футболом, барной стойкой и множеством пластмассовых шезлонгов с большими разноцветными зонтами от различных погодных условий.
— По регламенту каждый сотрудник хотя бы раз в день обязан выходить на крышу, чтобы насытиться кислородом для поддержания здоровья. Минимум на полчаса, максимум на час, — поясняет Кевин, перекрикивая ветер. — Слева на крыше второй башни располагается вертолетная площадка с частным вертолетом мистера Моргана.
— Зачем ему вертолет? — удивляюсь я, разглядывая черный небесный транспорт с огромными лопастями. — Куда он собрался улетать, на другую планету?!
Но Кевин пропускает мой вопрос мимо ушей, по всей видимости посчитав его риторическим. Он подходит практически к краю крыши, защищенному высоким и плотным белоснежным забором. Я следую за ним, облокачиваясь об прохладный поручень.
Отсюда открывается прекрасный вид на мертвый Лондон с высоты сорока этажей. Меня никогда не пугала высота, а напротив, притягивала. Я могла спокойно кататься на высоких аттракционах и наслаждаться видом города с крыш, в то время как Лесли до жути боялась сделать лишнее телодвижение и без надобности смотреть под ноги.
Город, в котором я родилась и прожила всю жизнь, утопает во мраке. Он утопает во мраке даже тогда, когда на дворе день, хоть и хмурый день за счет большого скопления предгрозовых туч. Вдали виднеется подвесной Тауэрский мост, который непривычно пустует от кишащих туристов вот уже более полугода. Часовая башня Вестминстерского дворца Биг-бен, стрелки которой остановились впервые за несколько столетий на шесть двадцать. С улыбкой вспоминаю, как уставала объяснять прохожим туристам, что Биг-бен — это всего лишь тринадцати тонный колокол, который находится за циферблатом, а не сама башня.
Множество приятных воспоминаний вызывает и «Лондонский глаз» — огромное колесо обозрения, которое практически сразу же попадается на глаза. Помню, как мы с Лесли бесчисленное количество часов проводили в длинных очередях только чтобы увидеть любимый город с высоты сорока этажей. Как постоянно знакомились там с туристами из разных стран, рассказывали им про различные исторические события, а также травили завораживающие байки про Лондон. Как несколько раз нам, двум наивным школьницам, предложили выйти замуж какие-то горячие испанские парни в очереди, в которой мы провели почти три часа. Лесли уже практически согласилась, но тут пришла наша очередь занимать историческую кабинку.
— Все нормально? — вдруг раздается обеспокоенный голос Кевина.
Поворачиваю голову в его сторону, натыкаясь на хмурый взгляд с завораживающей голубизной. Его руки спрятаны в карманы брюк, а ветер беспорядочно взъерошивает зачесанную назад каштановую челку вместе с белоснежным халатом.
Только сейчас ощущаю влажные от слез щеки, обдуваемые прохладным ветром. Тыльной стороной ладони наспех потираю глаза, удивляясь тому, что совершенно забылась в воспоминаниях, абсолютно не контролируя эмоции. Когда-нибудь я перестану оплакивать беззаботное прошлое и тех людей, которые напрочь там застряли. Каждая их смерть оставила незаживающие шрамы на сердце.
Черт возьми, корпорация зла наделила мою кожу усиленной регенерацией, но мозг и сердце обделила подобными свойствами. Я вынуждена до конца жизни оставаться один на один с удушающими воспоминаниями. Воспоминаниями о тех временах, когда жизнь била ручьем, когда единственной проблемой был прыщик на лице и плохая оценка на экзамене, а не заточение в корпорации зла, множество болезненных экспериментов, потери и предательства на каждом шагу.
— Не переживай, — голос Кевина тихий, не такой как прежде, и я вдруг осознаю, что бушующий ветер наконец стих. — Знаешь, может быть, я скажу до жути банальные вещи, но…все наладится. Не сегодня, скорее всего даже не завтра, но все обязательно будет хорошо… По крайней мере, ты заслужила. Просто… просто потерпи немного.
Он редко смотрит мне в глаза, но прямо сейчас его взгляд проницательный, многообещающий и полон стальной решимости в сочетании с редкой ободряющей улыбкой.
Я не знаю, как реагировать на подобные слова от человека, которого знаю от силы несколько дней. Я не знаю, чем обусловлена его внезапная поддержка. Я до сих пор не знаю зачем его вообще приставили ко мне. Быть может, это очередной план Дианы… чтобы я сблизилась с человеком из корпорации и стала потихоньку рассказывать ему обо всем, что думаю, знаю и вспоминаю…
Глава 20
После крыши на пару-тройку часов мы застреваем в релакс-комнате, где я утопаю в комфорте различных массажных кресел, на некоторое время избавляясь от всех накопившихся проблем. Массажеры для головы, стоп, рук, плеч и всего тела — я перепрыгиваю с одного на другой, опасаясь не успеть опробовать все…