Его напарник уставился на меня. Нижняя часть его лица превратилась в красную маску, верхняя стала совсем бледной. Я сильно разбил ему нос. Глаза парня были широко раскрыты.
– Сейчас я обойду фургон и открою дверь. Если ты будешь плохо себя вести, с тобой случится то же самое, что с твоим напарником.
Он не ответил.
– Ты меня понял?
– Да, – сказал он; в уголках его рта появились кровавые пузыри.
Я распахнул дверцу, вылез наружу и обошел фургон. Кейси Найс последовала моему примеру со своей стороны. Я повернул ручку и открыл дверцу. Тот парень, который еще дышал, находился слева, а тот, который нет, – справа. Я протянул руку, чтобы проверить. Никакой реакции. Тогда я нашел его запястье и попытался нащупать пульс.
Ничего.
Я наклонился направо, встал на колени и пощупал его шею. Кожа все еще оставалась теплой. Тогда я опустил ворот, засунул пальцы под челюсть и на всякий случай долго не убирал руку. Я смотрел на него и ждал. И тут заметил, что у него дважды проколото ухо. А еще – маленькую татуировку на шее, которую скрывал ворот. Она напоминала трепещущий на ветру лист.
Парень был мертв.
– Нам нужно обыскать его карманы. Точнее, карманы обоих.
Я сместился в сторону, чтобы начать с живого парня.
– Я не могу это сделать, – сказала Кейси.
– Что именно?
– Обыскивать мертвеца.
– Почему?
– Противно.
– Хочешь поменяться?
– А ты можешь обыскать обоих?
– Конечно, – ответил я.
Так я и сделал. У живого оказались совершенно пустые карманы. А то, что имелось, вызывало подозрения. К тому времени, когда я закончил с его брюками, я уже знал наверняка, что он не полицейский. Во-первых, у него было слишком много наличных. Сотни и сотни английских фунтов, возможно, даже тысячи, в большом жирном рулоне.