– Может быть, скажете правду? Совсем недавно вы хотели исповедаться. Не настало ли время облегчить душу?
Бабушка молчала, поджав губы. Минуты две стояла напряженная тишина, а потом в дверях появился Василь в домашнем халате. Вероятно, он принимал вечерний душ и теперь с изумлением смотрел сначала на искореженную дверь, потом на брата. Аверин только развел руками:
– Ты тут сетовал намедни, что я никого не слушаю. И вот я, готов.
В дверях появился Анонимус с Мишей на руках. Значит, насчет объекта защиты Аверин не ошибся. Посмотрев на фамильяра, Аверин прикоснулся пальцем к губам. Тот в ответ едва заметно кивнул.
– Так… что случилось? Гера? Бабушка? – Василь продолжал с недоумением осматривать комнату.
– Мне бы тоже хотелось это услышать. Но вот беда, бабушка не желает говорить.
– Ух ты, – воскликнул Миша, – а кто сломал дверь?
Аверин мельком взглянул на Кузю – тот уже принял облик нормального кота.
– Вы все, – надтреснутым голосом вдруг заговорила бабушка, – оставьте меня, наконец, в покое. Выйдите из моей комнаты!
Анонимус немедленно перешагнул порог, но остался стоять в коридоре.
– Но, бабушка… – начал было Василь, но потом махнул рукой и тоже вышел.
– Гера, подожди. – Бабушка подняла ладонь.
Аверин подошел к кровати.
– Гера, я прошу тебя, оставь это дело, – взяв его за руку и сжав ее, попросила она. – Если мне суждено умереть, я умру. А ты сломаешь жизнь тем, кого любишь. Ты ведь любишь свою семью, Гера.
– Да, бабушка. Я люблю свою семью. Но я не хочу, чтобы моя семья и дальше жила в этом кошмаре. И если кто и ломает чужие жизни, то это точно не я.
Она вздохнула и отпустила его, и Аверин тоже вышел из спальни.
– Василь, иди к себе, – устало произнес он, – и Мишу забери. Пусть они с Кузей поиграют. Мы тут сами разберемся.
Кто бы ни прятался в парке, если бы он хотел напасть, то уже бы это сделал. Но бдительность нужно сохранять в любом случае.
Анонимус нехотя отпустил Мишу, и тот, схватив в охапку кота, последовал за отцом.
– Рассказывай, только быстро, кто это был.