– Это все как-то странно… – Она стояла в задумчивости и совершенно его не слышала. А вот вороной слышал. Вороной вскинул голову и тихонько, предупреждающе заржал. И Демьян наконец увидел серую, стелющуюся по земле тень. Стелющуюся, но уже изготовившуюся к прыжку…
– Лиза!!! – заорал он во все горло, одновременно вскидывая пистолет. – Лиза, падай!!!
Не упала. Не поняла, какая опасность крадется к ней из подлеска. Даже не закричала, когда матерый волчище, ломая ветки широкой грудью, выскочил на лесную дорогу, взвился в воздух, готовый напасть, разорвать в клочья.
Выстрел прозвучал оглушительно, отозвался эхом, сбил волка на лету, швырнул на Лизу, вдавил в сугроб обоих, а сверху припорошил просыпавшимся с сосновых лап снегом. И снова наступила тишина. После грохота выстрела она была по-особенному звонкой, даже болезненной. Демьян бросился вперед, к лежащим посреди дороги телам: волчьему и человеческому.
– Лиза! – Сделалось вдруг так страшно, как не было никогда в жизни. Что, если он опоздал? Или, наоборот, волк успел, дотянулся в самый последний момент… – Лиза, ты меня слышишь?
И не дожидаясь ответа, вцепился в волчий загривок, потянул на себя.
– Он мертвый, да? – Голос ее был едва слышен даже в этой тишине. – Ты его убил?
Она обхватила зверя руками за шею, словно не желала отпускать, словно не понимала, насколько этот зверь опасен.
– Он мертвый. – Демьян осторожно разжал ее пальцы, оттолкнул наконец в сторону мертвого волка. – А как ты?
На ней была кровь, и от вида этой крови Демьян на мгновение зажмурился. Задел… Или волк когтями, или он сам пулей. Нет, сам он не мог, стрелял он метко, без промахов. Значит, волк…
– Я хорошо, спасибо, – ответила она вежливо, как и должны отвечать благовоспитанные девицы. Вот только благовоспитанные девицы не валяются посреди дороги, залитые кровью. – Это его кровь… – Она провела ладонью по своей окровавленной щеке, посмотрела на пальцы. – А со мной все в порядке.
Демьян не поверил. Ему нужно было убедиться лично, что с ней все в порядке. Наверное, оттого он и забыл, что перед ним благовоспитанная девица, усадил рывком, бесцеремонно ощупал сначала лицо, потом тело. Жива! Жива и, кажется, невредима! Дышать сразу стало легко. Морозный воздух больше не царапал горло, не застревал колом в груди. Жива!
А она не сопротивлялась, не отталкивала его настойчивые руки, не возмущалась. Она не сводила взгляда с волка. И во взгляде ее не было ни страха, ни злости – одно лишь сожаление. Дура! Эта тварь лохматая едва не разорвала ее в клочья, а ей жалко! От злости ли или от того, что едва не случилось, Демьян пнул мертвого зверя носком сапога. Пнул зверя, а застонала Лиза, словно это ей он сейчас сделал больно. Дура и есть…
– Жалко? – спросил Демьян резко. – Жалко милую зверюшку?!
Ответа он так и не дождался, а если бы даже и дождался, то все равно не расслышал, потому что увидел кое-что такое, что переворачивало все с ног на голову. Действовать нужно было быстро, но сначала он должен был убедиться.
Убедился. Скрипнул зубами от ярости и, не говоря больше не слова, потянул Лизу за лисий воротник, поставил на ноги, велел:
– Домой! Быстро!
Вороной вел себя спокойно, значит, больше не чуял поблизости волков. И когда Лиза по привычке вцепилась ему в гриву, лишь раздраженно мотнул головой.
– Держись крепко, – велел Демьян и пустил вороного в галоп.
Они мчались по лесной дороге, а следом за ними гнались сумерки – наползали, укутывали всех и вся тенями, нашептывали что-то тревожное. Демьян боялся, что вот сейчас с Лизой приключится истерика, что она сорвется, завизжит или выкинет что-нибудь этакое, что там принято у благовоспитанных девиц, поэтому держал ее за талию крепко, прижимал к себе так сильно, что чувствовал запах волчьей крови, от нее исходящий. Она не вырывалась, даже не пискнула. Умница, хоть и благовоспитанная девица…