Сказать по правде, идти в дом ему не хотелось. После увиденного в башне от этой так интересно начавшейся ночи он больше ничего хорошего не ожидал. И оказался прав. На крыльце черного хода уже горел свет. Наверное, Глухомань вошел внутрь и зажег лампочку, которая сейчас раскачивалась порывами ветра из стороны в сторону, отвоевывая у темноты то кусок парковой дорожки, то щербатые ступени, то хмурое лицо Глухомани.
– Вы стойте, – сказал он и ткнул пальцем в Алексея с Галкой, а потом многозначительно посмотрел на дядьку Кузьму.
– Баба Клава? – спросил тот и с отчаяньем махнул рукой.
– Будь рядом с ним, – велел он Галке. – Чтобы больше ни шагу! Уяснила?
Она снова молча кивнула, крепче сжала Алексееву руку. А он вдруг разозлился, что из него, давно взрослого и самостоятельного, сделали няньку для этой вот мелюзги. Разозлился и решил не слушаться чужих приказов, поэтому шагнул в дом следом за остальными.
Внутри так же, как и снаружи, горел свет. В отличие от промозглого холода башни, в жарко натопленном доме оказалось тепло. Вот только запах… Пахло свежей кровью. И если в башне, на морозе, запах этот можно было не признать, то сейчас сомнений не оставалось, как не оставалось у него сомнений и в том, что баба Клава, так же, как и дед Василь, мертва.
Она лежала на полу в луже крови. Пытали ли ее перед смертью, Алексей не знал, да и знать не хотел. От одной только мысли об этом к горлу подкатывала тошнота, хотелось бежать прочь, на свежий воздух. А в комнате царила разруха, было видно, что тот, кто убил хозяев, перевернул здесь все вверх дном. Что-то искал? Или им просто двигала лютая, нечеловеческая злоба? Кто вообще мог решиться на такое?..
Рядом тихо всхлипнули, и Алексей вспомнил, что в комнате с ними, закаленными, ко всему привычными мужиками, находится девчонка. Если деда Василя она видеть не могла, то бабу Клаву видела прямо сейчас. И прямо сейчас, чего доброго, если не успокоить, не увести прочь, с ней могла приключиться самая настоящая истерика.
А куда уводить? В ночь, на холод, под нервное мельтешение уличного фонаря, от света которого становится все горше и горше?
– Не реви, – велел Алексей строго. – Даже не вздумай.
Она ничего не ответила, стояла, прижав ладошку к щеке. Щека ее теперь тоже была перепачкана мазутом. Что же она делала в башне? Как сумела завести механизм? Или это не она, а тот, чьи следы они увидели на полу. Босые следы…
– Тело еще теплое. Надо звонить, вызывать ребят. – Демьян Петрович огляделся. – Леша, ты не знаешь, есть у них тут телефон?
Телефон был, но не в доме стариков, а во флигеле, в котором сейчас располагалась городская библиотека. Если поискать ключи…
– Вот. – Дядька Кузьма положил на стол увесистую связку. – Висела на гвозде.
– Телефон в кабинете Жильцова, в библиотеке, – сказал Алексей, стараясь смотреть не на мертвое тело, а на связку.
– А Жильцов разве не в усадьбе живет? – спросил Демьян Петрович и, чертыхнувшись, направился к выходу. – Кузьма, оставайся с девочкой и Глухоманью здесь, а мы с Алексеем проверим. Вот же сволочная ночка выдалась…
Дожидаться Алексея он не стал, лишь буркнул на ходу:
– Оружие держи наготове. Мало ли…
Алексей понимал его опасения: если тело бабы Клавы еще теплое, значит, тот, кто сотворил такое со стариками, может до сих пор прятаться в усадьбе. Или, и того хуже, этот кто-то может отправиться за еще одним здешним обитателем – директором клуба и по совместительству библиотекарем Иннокентием Жильцовым…
Как они вообще могли забыть про Жильцова! Он жил при усадьбе с прошлого лета. Поселился во флигеле почти сразу, как устроился на работу. На самом деле в усадьбу его, считай, сослали местные власти, в Чернокаменском горкоме комсомола посчитали это решение удачным и правильным. Не нужно думать, к кому на постой пристроить молодого специалиста. Библиотека всегда под присмотром. Старикам помощь. И самому Кеше хорошо – баба Клава и покормит, и обстирает. Он тогда, кажется, и не возражал. То ли по робости характера, то ли по причине врожденной скромности.