— Зачем это? — спрашиваю подозрительно. — Пользуешься тем, что я встать и по уху дать тебе не могу? Вот и издеваешься?
— Порадовать. — Абсолютно серьёзно отвечает подопечная.
Прочие замолчали и внимательно её слушают.
— Чем? — неимоверным усилием воли удерживаюсь от рвущихся вслед за вопросительным знаком нецензурных ругательств.
— Она последняя, кого ты успел употребить! — на голубом глазу поясняет Наджиб, нисколько мне не сочувствуя. — А известная часть тела последнего Ржевского — своего рода символ, по крайней мере в этом городе.
— И что? — беспардонная аль-Футаим загорается интересом сильнее.
— Ну, Сяо Ши — последняя, кто сможет про двадцать сантиметров другим компетентно рассказывать, — охотно поясняет менталистка. — Получается, наступил конец эпохи. Она видела закат.
— Пха-ха-ха-ха-ха! — Далия начинает жизнерадостно и заразительно хохотать, как будто подопечная сказала что-то хорошее.
— Вот ты… — осекаюсь, резко успокаиваясь.
— Эй, чего задумал? — от сестёр Барсуковых смена эмоций на моём лице не укрывается.
Вместо ответа просто разжимаю пальцы и выпускаю карабин.
Старый трюк. Девчонки будто по команде зачаровано следят за падающей вещью, как она тарахтит по полу.
Когда они поднимают глаза, два коротких ствола (пистолеты) уже в моих руках.
— Длинный ствол на короткий на короткой же дистанции всегда полагается менять с финтом, — цитирую одно наставление. — Мадина, пожалуйста, повтори, что ты сейчас сказала?
Разумеется, стрелять не буду. Но не молчать же, размазывая скупые мужские слёзы по лицу от бессилия.
В девчонок стрелять не буду, а самому, по большому счёту, жить уже незачем.
Вон, если родные люди так насмехаются, то как наедине с этим несовершенным миром оставаться? Без самого, как оказалось, главного.
Ржевский внушал. Ржать хотелось так, что со стороны смотрелось бы как психическое нездоровье.
Когда он достал пистолеты, у неё на мгновение даже мелькнула шальная мысль, что всё. Доприкалывалась.