Стригольники. Русские гуманисты XIV столетия

Каринский Н.М. Исследование языка псковского Шестоднева 1374 г. // ЖМНП, 1916. Февр.

312

Карский Е.Ф. Славянская палеография. Л., 1928, с. 285.

313

Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1893, т. 1, стлб. 117 1377.

314

Псалтирь XIV в. Фрол. № 2. Б-ка им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Псалом 128 — 1, 2. Фроловская № 2 — это не псалтирь Степана № 3.

315

Никак нельзя согласиться с Н.К. Голейзовским, который «…видит в диалоге рыбаков не едкие замечания, а вторичную символику или зашифровку христианской символики, согласно которой „корвин сын“ — это теленок, но не просто теленок, а телец, символ искупительной крестной жертвы», а двое рыбаков являются апостолами Петром и Андреем. Диалог их «носит характер предсказания земной судьбы, точнее, последнего мученического часа этих рыбаков». Цит. по ст.: Толстой Н.И. Этнографический комментарий к древним славяно-русским текстам: Сеть (мрежа) // Литература и искусство в системе культуры. М., 1988, с. 126. Академик Толстой присоединяется к мнению Голейзовского (Голейзовский Н.К. Семантика новгородского тератологического орнамента: Древний Новгород. М., 1983). Возражения таковы:

Наименование теленка «коровиным сыном» нигде не зафиксировано ни для средневековья, ни для современности. Для потомства почти всех видов домашних животных в русском языке существует специальное наименование: жеребенок, щенок, теленок (теля, телка), поросенок и т. п. Странно было бы услышать: «рождественский сын свиньи».

Явно ругательный оборот («сын проститутки») и ответ в духе ворчливой перебранки не допускают мысли о благочестивой христианской символике.

316

Овчинников А., Кишилов Н. Живопись древнего Пскова, с. 10, табл. 15, 20, 23.

317

Новг. 1-я лет., с. 99.

318

Древнеславянская кормчая. С., 1987, т. 2, с. 116. Вопросы Феогноста собору 1276 г.

319

ПСРЛ, т. X, с. 228. 1355 г.

320