– По-моему, он никогда не был особо рад тому, что этими способностями обладает.
– И по-моему тоже. В отличие от тебя, верно? Ужасно, что для него все так обернулось. Твой отец был замечательный человек – не забывай этого. Правда, слабохарактерный и чересчур восприимчивый. Да и выпить любил, а это не лучшее сочетание. Значит, сегодняшний сеанс как-то связан с Берти?
– Нет, – покачала головой Эйглоу.
– Может, ты ощущала его присутствие, после того как он нас покинул?
– Нет.
– В какой-то момент он совсем перестал интересоваться жизнью Общества, – заметила Маульфридюр, выпрямляя спину. – Мы и понятия не имели, чем он занимался на момент смерти, и продолжал ли практиковать в качестве экстрасенса. Печально, конечно, что он дошел до такого состояния и оборвал все связи с прежними друзьями. Мой муж еще пытался как-то вразумить его, но потом махнул на это рукой – сказал, что не может наблюдать за тем, как деградирует Берти.
– И мама то же самое говорила – в последние месяцы отец совсем сдал.
– Ну да, ей, бедняжке, было наверняка нелегко. Да и тебе тоже. Представляю, что это за бремя.
Старушка глядела на Эйглоу через темные очки.
– Потом до нас дошли слухи, что Берти связался не с теми людьми, – проговорила она. – Вроде как стал якшаться с какими-то уголовниками, видимо, потому, что те не жалели для него вина. Кто-то рассказывал, что видел его с одним подозрительным типом.
– С каким еще типом?
Пожилая женщина сняла очки. Ее почти бесцветные глаза были чувствительны к свету и различали лишь нечеткие силуэты и движения.
– С тем самым, что в годы войны использовал Берти для своих махинаций. Его потом зарезали возле Скотобойни.
Конрауд поднял глаза, когда Эйглоу воспроизвела слова, сказанные пожилой женщиной.
– Она что же, имела в виду моего отца? – с плохо скрываемым удивлением спросил он.
Эйглоу кивнула.
– Другого толкования я не нахожу, – сказала она.
– Выходит, по мнению той женщины, наши отцы снова взялись прокручивать какие-то схемы?
Эйглоу снова кивнула.
– Но мы же… Ты же говорила, что это невозможно.