Смешилка — это я!

Ну а потом — война… В ту пору люди рано взрослели. Вот и мне, еще не достигшему совершеннолетия, довелось стать литсотрудником, а затем и ответственным секретарем ежедневной газеты «Крепость обороны». Это было на строительстве гигантского оборонного завода.

После войны, в 1950 году, закончил институт. И тогда же вышла моя первая книга — повесть «Тридцать один день», обращенная к юным читателям. Ее появлению во многом способствовало Первое Всесоюзное совещание молодых писателей (1947), на котором я познакомился с большими мастерами советской литературы. Один из них, Константин Георгиевич Паустовский, принял участие в редактировании моей первой повести.

С тех пор я написал много книг. Сперва это были повести для детей («Саша и Шура», «Необычайные похождения Севы Котлова», «В стране вечных каникул», «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле», «Говорит седьмой этаж!» и другие).

А вот с 1966 года начался как бы новый этап моей творческой жизни. Я стал работать над повестями, рассказами и пьесами, которые прежде всего адресованы юношеству и тем, кто воспитывает молодое поколение, то есть взрослым читателям.

Иные наивно думают, что детская литература — это литература лишь о мире детей. Но талант настоящего детского писателя состоит в умении поведать маленькому читателю обо всех больших и важных событиях окружающей его жизни.

Детская литература, как известно, включает в себя все жанры: прозу и поэзию, драматургию и сценарное искусство, публицистику и фантастику, научную популяризацию и столь любимые ребятами приключенческие повести и романы. И в каждом жанре у нас работают мастера.

Успехи лучших детских писателей основаны, я думаю, на высоком доверии к духовным и нравственным возможностям ребенка, на убеждении, что он отличается от нас, взрослых, лишь меньшим жизненным опытом и меньшими физическими возможностями, но что у него такая же, как у нас, способность радоваться и страдать, смеяться и плакать, восхищаться и разочаровываться, мечтать и осуществлять свои мечтания…

Теперь — о литературе юношеской… Особенность ее, на мой взгляд, совсем иная, чем детской литературы. Ведь человеку в 15–16 лет доступны все сокровища мировой классики. Он читает «Анну Каренину», «Братьев Карамазовых», «Степь»… Так верно ли будет, если мы начнем создавать для этого читателя какие-то особые по форме произведения? Но в чем же тогда особенность юношеской литературы? А в том, я думаю, что юношеский писатель поднимает проблемы, которые в первую очередь волнуют человека, стоящего на самом пороге самостоятельной жизни (уже не ребенок, но еще и не взрослый!). Своих же проблем у юного человека немало! И немало специфически возрастных особенностей. Есть тут и проблемы, тревожащие нас всех.

С чего, например, начинается та чаще всего незаметная, словно притаившаяся в чертополохе тропинка, что приводит иного подростка к равнодушию и ко злу? Думаю, что началом ее нередко бывает цинизм. Коварное, разъедающее душу свойство… Это оно нашептывает, что чужой успех следует воспринимать как большое личное горе, что понятие «дружба» можно подменять понятием «совпадение интересов» и что «ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным». Эффективнейшим лекарством против цинизма является, на мой взгляд, приобщение юного человека не только к высоким словам, но и к высоким делам.

Вновь вспоминаю военную пору… Приходили, помню, на строительство одного из главных цехов школьники-старшеклассники. Не на экскурсию. Прораб-ленинградец, спавший по три часа в сутки, не мог запомнить имени каждого из ребят. И всех называл одинаково: «Друг мой…» Эти слова звучали как-то очень интеллигентно, деликатно. Они могли бы показаться высокопарными, неестественными. Но не казались. Таковы уж были голос прораба, его интонация.

Школьники и обедали вместе со строителями в рабочей столовой. Только трудовой день у ребят был короче, потому что приходили они на стройку после школьных занятий. Прораб, не учитель по профессии, был все же в душе воспитателем: он видел в каждом подростке равного себе человека.

Однажды старшеклассники не пришли «на объект» в положенное время. Они опоздали часа на два, потому что были, как выяснилось, в кино.

«Ну-у, друзья мои… — медленно и с изумлением произнес прораб-ленинградец. — Это вам не игра!»

Да, тот, чуть не падавший от усталости, герой минувшей войны уважал юного человека. А поэтому и предлагал ему не игру в труд, а настоящее дело, был строг и не считал, что юный возраст дает право на безответственность.

Подросткам не терпится скорее стать взрослыми. Но, конечно, не о морщинах и сединах грезят они, а торопятся вложить свои силы в то самое настоящее дело, которое, как они уверены, чаще всего находится за рубежом юной поры. Хорошо запомнившийся мне прораб-воспитатель умел направить энергию каждого своего молодого друга по верному курсу. Пусть это прозвучит слишком возвышенно, но капитанами кораблей юности являемся мы, взрослые, и писатели подчас прежде всего… Значит, от нас зависит, сядет ли иной из этих кораблей на мель или отправятся все они в большое плавание — по курсу доброты и сердечности, мужества и великодушия, готовности к подвигу и борьбе за свои убеждения, к защите того, кто в этой защите нуждается.

«Детство», «Отрочество», «Юность» — так назвал свои великие творения о начале жизни человеческой Лев Толстой. Эти названия, мне думается, еще раз убеждают нас: в юную пору каждый прожитый год — целая эпоха. И подростки совсем не то что дети, которые в любое дело вносят увлекательный элемент игры. Подростки хотят, чтобы все было всерьез.

Для юношества и его взрослых воспитателей мной написаны повести «Действующие лица и исполнители», «Безумная Евдокия», «Третий в пятом ряду», «А тем временем где-то…», «Звоните и приезжайте!..», «Очень страшные истории», «Поздний ребенок», трилогия «В тылу как в тылу», «Мой брат играет на кларнете», «Раздел имущества», «Сердечная недостаточность», «Позавчера и послезавтра», «Дневник жениха», «Здоровые и больные», «Домашний совет», «Сигнальщики и Горнисты», а также пьесы «Молодая гвардия» (по роману А. Фадеева), «Обратный адрес», «Пойдем в кино?», «Мой брат играет на кларнете», «Звоните и приезжайте!..», «Поздний ребенок».

Хочу еще раз настоятельно подчеркнуть: книги, адресованные детям, подросткам, — это вовсе не произведения, рассказывающие лишь о мире юных, а повествующие обо всей нашей жизни, ибо мысли, мечты и деяния молодого поколения нерасторжимо связаны со всеми свершениями матерей и отцов.

Лев Кассиль, который много писал о моих повестях и которому я сердечно признателен за дружбу и творческую поддержку, отмечал как-то, что, по его мнению, разные мои повести объединяет и такая мысль: взрослость — понятие не столько возрастное, сколько нравственное, и определяется она прежде всего не датой рождения, указанной в паспорте, а поступками человека.

Именно о том, как, участвуя в больших событиях взрослого мира, юный человек и сам переступает границу взрослости, я стремлюсь поведать в повестях, рассказах и пьесах. И еще своим святым долгом я считаю проповедь законов подлинной человечности.