Тени таятся во мраке

В области внешней политики: обновленная, демократическая Российская империя заключает чисто оборонительный союз с Англией и Францией. Таким образом, рождается сила, решительно полагающая конец любым германским помыслам о войне в Европе. В условиях мира и стабильности наша страна спокойно развивается, без потрясений и…

— Ну-ну!.. Да, понятно все. Потрясающая красота! Господин Ульянов сводит счеты с семейкой убийц, после чего капитализм в России живет себе и здравствует лет сто. Ай, как забавно, ай, какая прелесть! — Ленин задорно расхохотался, гомко хлопнув себя по ляжкам. Но вдруг, молниеносно подобравшись и чуть пригнувшись к столу, пристально и долго посмотрел Лопухину прямо в глаза, — Что же, фон Витте и Ротшильды имеют наглость думать, что коммунисты должны под собственным конвоем водить рабочих на их заводы, где господа фабриканты еще веселее будут с народа по три шкуры драть?..

Конечно, сейчас Вы мне поведаете, душка Алексей Александрович, что взамен МОЯ партия получит кучу денег, что сам я буду купаться в золоте до скончания дней, а сидящий рядом с Вами милый господин должен все это дельце скоренько организовать. Так? — сказано это было тихим, как шипение змеи, вкрадчивым голосом. И в голосе этом слышалась уже не просто скрытая угроза, но закипающий гнев и лютая ненависть, — Не дешево ли Сергей Юльевич оценивает русскую социал-демократию? А о евреях, поляках, кавказцах и финнах он подумал? Считает, что господам Романовым уже забыли Одесское побоище, погромы в Гомеле и Кишеневе, Якутский расстрел, зверства в Финляндии гвардейцев Николая Николаевича?

«Ваши преступления подпадут под амнистию…»

А о собственных преступлениях помнить не надобно? Не досуг-с? Но платить-то придется по ВСЕМ счетам, господа хорошие. И по векселёчкам — тоже. Удумали, значит, стравить русских с германцами, да поскорее? Вот ведь мерзавцы! — перед Лопухиным и Барком, вместо смешливого, коренастого человечка с лысиной и рыжеватой бородкой клинышком, сидел разъяренный дикий зверь, готовый к броску…

— Владимир Ильич, прошу меня простить, если что-то в этом предложении Вас не устраивает. Но, может быть, Вы соблаговалите сначала дать мне изложить все дело до конца? — Лопухин бесстрастно приподняв левую бровь, спокойно выдержал пламенный ленинский взгляд, и, со льдинками в голосе, добавил, — Если Вы думаете, паче чаяния, что мне лично важно министерское кресло, — ошибаетесь. Мне выше головы хватило двух с лишним лет в шкуре директора Департамента полиции походить. Нахлебался, знаете ли. Насмотрелся и наслушался.

Только мое искреннее уважение к Сергею Юльевичу и невозможность отступиться от него в роковое время, когда Россия начинает сползать, если не по форме, то по-сути, к временам Николая Павловича, заставляет меня сегодня общаться с Вами и Виктором Михайловичем. Извините за откровенность, господа.

— Вот как?.. Уж не обиделись ли Вы на меня, любезный Алексей Александрович? — Ленин непостижимым образом мгновенно вновь преобразился в добродушного и милого собеседника, — Тогда простите. Простите меня, ради Бога! Вот не было даже в мыслях Вас персонально обидеть. Лично к Вам я всегда относился с определенной симпатией, хоть и стоим мы по разную сторону баррикад.

Но Вы-то, блестящий, опытный юрист и прокурор, Вы-то должны лучше кого-либо понимать, что подобное предложение для нас, убежденных, последовательных марксистов — заведомая низость!

При всем при том, что нынешний самодержец всея Руси с нашей стороны никакого снисхождения не заслуживает, господин фон Витте и те, кто за ним стоят, предлагают нам банальное, уголовное убийство за плату. Однако, даже не это главное. Если ЦК партии сочтет вину царя Николая достаточной, а перспективы наших арестованных товарищей действительно так мрачны, то мы… — Ленин красноречиво рубанул по воздуху ребром ладони, — И без посторонних подсказок обойдемся.

Но главное то, что в порожденных выполнением этого «заказа» обстоятельствах, РСДРП ни на йоту не продвинется вперед в деле достижения ее программных целей. Скорее, как раз наоборот…

— Вы же сможете перейти в плоскость легальной политической борьбы, используя думскую кафедру, как общенациональную трибуну! Владимир Ильич, откажитесь от тезиса о неизбежности гражданской войны, не крушите страну братоубийством! С такими ораторскими данными и литературным талантом как у Вас, учитывая всеобщее и равное избирательное право, всего через какую-то пару-тройку лет социал-демократия может получить парламентское большинство. Тем более, если РСДРП будет блокироваться с партией Виктора Михайловича. Вы сможете если не прямо сформировать правительство, то уж, по крайней мере, провести через Думу комплекс прогрессивных и справедливых законов в интересах промышленного пролетариата и крестьянства…

— Да? Вы сами-то, Алексей Александрович, в такую добренькую сказочку для юных гимназисток верите? В условиях капитализма при власти, выборы решаются не идеями, а исключительно лишь толщиной кошелька в кармане лоббистов и степенью продажности прессы. И правят страной в этом случае не лубочно-картонные монархи, президенты или диктаторы, а стальные, нефтяные, льняные и сахарные короли.

А ведь обещали быть откровенным. Сиречь — правдивым…

Давайте-ка не будем слишком углубляться в политические дебри. Иначе дотемна засидимся, а надобно и честь знать. Так, что Вы нам еще рассказать хотели?

— Мы с Петром Людвиговичем должны предупредить вас, господа, что те, как Вы изволили выразиться, Владимир Ильич, «полуреформы», — это отнюдь не все. Вскоре, я думаю — уже в апреле, будет опубликован царский указ, который потрясет внутреннюю жизнь страны не меньше, чем Дума, Конституция и польская автономия вместе взятые.

— Вы это серьезно? Чего уж больше-то?..

— Я на полном серьезе говорю, Виктор Михайлович. Но, пожалуй, господин Барк об этом документе вас проинформирует лучше. Во время рабочей поездки в Берлин и Париж, откуда он заскочил сюда проездом на три дня, прочесть черновик ему позволил Коковцов. Как я понимаю, министру финансов было разрешено воспользоваться им при переговорах о послевоенных кредитах. От себя добавлю лишь, что через кабмин окончательная его редакция пройдет, самое позднее, через пару недель. Петр Людвигович, прошу Вас…

— Спасибо, Алексей Александрович. Итак, без прелюдий, если не возражаете. В новом в указе Императора будет объявляена монаршья воля в том, что:

Во-первых, будет отменена черта оседлости для всех без исключения подданных российской короны иудейского вероисповедания, равно как и все подзаконные акты, с нею, так или иначе, связанные. В указе они будут подробно перечислены.