Морозов. Ясно, немцы. Они на тридцать верст вперед ушли уж. Вот, как говорят, не чаяли, не гадали, в тылу немецком оказались. Ну что ж, война. Бывает. У вас-то хоть в полгороде, за лиманом, Советская власть, а у нас – немецкая.
В дверь кто-то тихо скребется. Морозов вытаскивает револьвер. Марфа Петровна делает знак, чтобы они уходили. Валя залезает на печку. Морозов уходит за занавеску; Марфа Петровна подходит к двери.
Марфа Петровна. Кто там?
В дверь опять скребутся. Марфа Петровна открывает дверь, и через порог падает на пол комнаты окровавленный человек в штатском, видимо сидевший прислонясь к двери. Марфа Петровна молча втаскивает его и, заперев дверь на крючок, становится около него на колени.
Ты кто есть?
Раненый (слабым голосом). А тут кто?
Марфа Петровна. Мы, свои.
Раненый. Водицы…
Марфа Петровна. Девушка!
Валя слезает с печки.
Подай воды. Подымем его.
Раненый (услышав, качает головой). Не надо. Тут есть кто? Мне сказать надо… Я помру сейчас.
Марфа Петровна (оставляет Валю с ним). Пои, пои его, девушка. (Идет за занавеску и говорит негромко.) Василий!
Раненый. Это кто, это свои?
Валя. Свои, свои…
Входит Морозов.
Раненый. Я из окружения шел… Они… меня увидели… и вот… А документы взяли они… Моя фамилия… Водицы…
Валя (дает ему еще воды). Ну, фамилия?
Раненый. Моя фамилия… Ой, водицы…
Ему дают еще воды. Человек, вздрогнув, затихает.