Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Панин. Да вот все, что вы говорите: свадьба… Тридцать первого. Просто так красивее, вот вы и придумали. И грустнее тоже.

Валя. А разве это хуже, если красивее?

Панин. Нет, лучше.

Валя. Его и так жалко, потому что он правда хороший был. А так если… так совсем жалко, до слез. У него, может быть, жена где-нибудь… Она, может, только через год узнает, а нам над ним сейчас поплакать хочется.

Панин (задумчиво). Да, жена через год узнает. Это вы хорошо придумали.

Валя. Правда? Вы не смеетесь?

Панин. Нет, не смеюсь.

Пауза.

Слушайте, Валечка, вы умеете пистолеты разбирать, а?

Валя. Умею.

Панин. Вы же шофер, вы все умеете. Сделайте мне одолжение, разберите его, а я его тряпочкой вытру. А то вы знаете, что вчера случилось? Я ночью за слободой был. Там немножко побоялись наши. Ну, я же теперь начальник особого отдела. Я эту штуку в руки взял и пошел.

Валя. Я слышала. Мне Иван Никитич говорил.

Панин. Это он вам говорил, а самое главное, наверное, не сказал. Ко мне потом лейтенант подходит и говорит: «Вы, товарищ комиссар, кому-нибудь прикажите ваш пистолет почистить, а то у вас в дуле набилось – не выстрелит».

Валя (смеясь, берет пистолет). А мне про вас что говорили!

Панин. Что?

Валя. Что вы раньше в кобуре вместо пистолета одеколон носили, и щетку, и зубной порошок. Это правда?

Панин. Правда. Это очень удобно.

Входит Козловский.

Козловский. Вы меня вызывали?

Панин (тихо Вале). Вы его там в уголке почистите сами, а потом мы с вами поедем.