– Да, – сказал Артемьев и посмотрел на тяжелые кожаные шмелевские перчатки, с трудом влезшие ему на руки.
– Особенно близко не подходите, шага на три.
С точки зрения безопасности эта предосторожность была бы нелепой, и Артемьев понял, что Худяков заранее решил избавить себя от размышлений, подавать или не подавать руку японским офицерам.
Японцы были уже совсем близко. Худяков вскинул голову. Его сухонькое, стареющее лицо стало спокойным.
Два японских солдата приближались, однообразным движением помахивая белыми флагами; трое офицеров – один постарше, два помоложе – шли посредине, между солдатами, придерживая длинные офицерские мечи с черными лакированными ножнами и длинными прямыми ручками.
– Стоп! – скомандовал Худяков, повертываясь к сопровождающим.
Кольцов и старшина застыли, оба молодые, взволнованные, в надраенных до блеска сапогах и заправленных под ремень без единой морщинки шинелях.
– Ждать здесь! – сказал Худяков и вдвоем с Артемьевым пошел навстречу японцам.
Расстояние сократилось до пяти шагов. Шедший посередине коротенький толстый японец остановился, каким-то специальным движением выкатил грудь и, придерживая левой рукой лакированные ножны, правой с коротким лязгом выхватил меч. Описав мечом дугу, он отсалютовал им у правого плеча и, не глядя, с щегольской точностью бросил меч обратно в ножны. Двое других офицеров сделали то же самое, но у одного меч не сразу вошел в ножны, и он, повернув голову и морщась, начал его засовывать. Солдаты, остановившись позади офицеров, одновременно четко бросили левые руки по швам, продолжая держать в правых белые флаги. Худяков и Артемьев приложили руки к козырькам фуражек. Толстый, первым отсалютовавший японец был полковник, двое других – поручик и подпоручик.
– Представитель высокого японского командования господин полковник Канэмару имеет честь приветствовать представителен высокого советского командования, – одним дыханием, правильно строя фразу, но сильно коверкая слова, выговорил молоденький подпоручик, задирая голову и поблескивая очками.
– Майор Худяков уполномочен советско-монгольским командованием на предварительное согласование места и часа переговоров, – по-японски ответил Артемьев.
– Какое место и время для переговоров предлагает назначить советская сторона? – спросил по-японски толстый полковник.
Артемьев перевел вопрос Худякову.
– Ответьте, – быстро и тихо, в самое ухо ему, сказал Худяков, – что место мы выбираем это, а время пусть предлагают сами – мы не торопимся.
Фраза эта, точно переданная Артемьевым и по-японски прозвучавшая еще менее вежливо, задела самолюбие японского полковника, и он выдержал очень длинную паузу.
– Высокое японское командование готово вести переговоры здесь, – сказал он наконец. – Высокое японское командование готово начать переговоры сегодня в шесть часов вечера по токийскому времени. Нет ли у советского командования других предложений?
– Нет, – с удовольствием перевел Артемьев ответ Худякова, – у советско-монгольского командования нет других предложений, оно согласно удовлетворить просьбу японского командования. Кто будет возглавлять японскую делегацию? – быстро добавил он уже от себя, выполняя приказ Шмелева постараться узнать это заранее.
– Главным представителем высокого японского командования будет генерал-майор Иошида, – ответил японец. – Но высокое японское командование интересуется, в свою очередь: кто будет возглавлять советскую делегацию?
– Советско-монгольское командование, – перевел Артемьев ответ Худякова, – не уполномочивало нас сообщать об этом.
Толстый полковник, с неудовольствием сознавая, что попался на удочку, помолчал, потом повернулся и тихо сказал что-то подпоручику; что – Артемьев не расслышал.
ebooksa