Богини судьбы

– В утреннюю смену. Послезавтра у нее выходной, а дальше опять ночная смена. Мы как раз накануне обсуждали расписание, потому что собираемся как-нибудь снова повидаться.

Прикусив губу, я ненадолго задумываюсь. Но мне действительно нужно поговорить с ней как можно скорее. Тогда другого пути, видимо, нет, и завтра утром мне придется прогулять занятия. Я с улыбкой киваю:

– Значит, в ближайшие несколько дней попробую еще раз. – Я обнимаю маму на прощание и ухожу, изо всех сил стараясь, чтобы она не заметила, как я хромаю. «Какой странный день», – раз за разом проносится у меня в голове.

Это неприятное ощущение, тянущее чувство в животе, никак не проходит, и в конце концов остается лишь одна мысль: что-то не так.

Ночью я почти не сплю. Постоянно вижу перед собой перекошенное от ужаса лицо Хлои. А когда просыпаюсь, утро развеивает обрывки спутанного сна, а вместе с ними и ее сумасшедший смех, преследовавший меня ночью.

Сейчас половина шестого – время, когда при обычных обстоятельствах я бы уткнулась обратно в подушку. Но сегодня ощущаю бодрость и адреналин в крови. Кто знает, согласится ли Хлоя еще раз со мной поговорить. Но я попробую.

Когда я прохожу по коридорам интерната, вокруг царит тишина. В комнатах хорошая звукоизоляция, а в коридорах в такое время еще нет ни души. Так что я незамеченной добираюсь до выхода и направляюсь к автобусной остановке. Мысли постоянно вращаются вокруг Хлои, и я чувствую, как сердце колотится в грудной клетке, когда я подхожу к больнице. Судя по времени, у Хлои недавно должна была начаться смена… «Если она вообще сегодня пришла», – проносится у меня в голове. Но неужели она правда просто не выйдет на работу только из-за того, что я заговорила с ней на неприятную тему? По-моему, это как-то нелепо. Впрочем, в отделении я ее не нахожу, в сестринской ее тоже нет. Поэтому я обращаюсь к одной из ее коллег:

– Я ищу Хлою. Она здесь?

– Она сейчас у пациентки. Но наверняка скоро вернется.

– Хорошо, спасибо, – кивнув, говорю я. Потом выхожу из комнаты медсестер и прогуливаюсь туда-сюда по коридору в надежде встретить Хлою. Вдруг одна из дверей действительно распахивается, и она выходит оттуда с тележкой, в которой лежит младенец. Хлоя сворачивает направо, не заметив меня, и скрывается в другой комнате. Я быстро шагаю за ней, протягиваю ладонь к ручке двери и, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, очень тихо и осторожно открываю дверь.

Хлоя вытащила малыша из кроватки и положила на пеленальный столик. Пощекотав ребенка пальцем, она начинает его раздевать.

– Ну вот, сейчас мы еще раз тебя взвесим, чтобы все шло своим чередом, хотя тебе это уже ничего не даст. – Женщина снимает одежду с новорожденного. – На мгновение я задумалась, не лучше ли будет больше сюда не приходить. Дочь Мэгги доставила мне много хлопот. Но если я чему и научилась, так это сохранять хладнокровие. Она ни о чем не знает и, будучи школьницей, уж точно ни во что не посвящена. Так что мне не о чем беспокоиться и можно сосредоточиться на тебе. – Она смотрит на малыша и вздыхает. – Увы, осталось недолго.

Я не понимаю ни слова, однако сердце у меня гулко колотится, пока я наблюдаю, как медсестра взвешивает ребенка, снова одевает и кладет обратно в кроватку. Потом, прежде чем она успевает меня заметить, я отхожу от двери и прохожу вдоль по коридору. Обернувшись, вижу, как Хлоя возвращает младенца в палату, наверное, к матери.

Выбежав на лестницу, я хватаюсь за перила и только после этого делаю глубокий вдох и выдох. Что все это значит? Усевшись на ступени, пытаюсь привести в порядок мысли. Как там сказала Хлоя? Она меня не боится, потому что я все равно ни во что не посвящена? Значит, в школе от меня еще что-то скрывают? А если да, то что? Я поднимаю голову и смотрю на дверь, за которой находится отделение.

Такое возможно? Возможно ли, что Хлоя нокту? Вскочив на ноги, распахиваю дверь и в этот миг слышу душераздирающий крик, словно человека вот-вот разорвет изнутри.

Я будто оцепенела и не могу пошевелиться. Вижу, как из палаты, куда Хлоя недавно отнесла младенца, выбегает женщина. В руках она держит маленький сверток. На первый взгляд он похож на куклу. Такой крошечный, бледный… и безжизненный.

У меня на глазах выступают слезы, когда я слышу отчаяние матери. Она оседает на пол, медсестры мгновенно оказываются возле нее, забирают младенца у нее из рук. Пытаются вернуть его к жизни. К ним присоединяется врач, делает массаж сердца. Распахиваются двери других палат, оттуда выглядывают роженицы, но по указанию медсестер сразу же возвращаются в свои комнаты. Мать же сидит на полу рядом с ребенком и смотрит, как доктор в конце концов сдается.

– Мне очень жаль, – произносит он. Молодой женщине, кажется, требуется некоторое время, чтобы понять. Затем она хватает маленькое тельце, прижимает младенца к себе и плачет. У меня разрывается сердце. Мать выкрикивает всю свою боль, раскачивается с малышом на руках, глотает воздух, будто задыхаясь, и теряет сознание. Врач склоняется над ней, забирает мертвого ребенка и передает его Хлое, которая кладет его обратно в тележку.

А потом говорит безучастно:

– Я отнесу малыша в другую комнату, пока миссис Ирвинг не придет в себя.