Наши электромоторы, гребные винты и насосы наверняка были ясно слышимы на поверхности. Британцы спокойно могли выключить свои ASDIC и поберечь электроэнергию.
Кроме сложных вычислений курса Командир теперь был озабочен еще и постоянной проблемой удержания глубины. Наше состояние становилось неустойчивым. Сборник инструкций стал бесполезным.
Все вокруг было влажным и покрытым пленкой конденсата.
«Протечка сальника левого гребного вала!» — кто-то доложил из кормы. Другой голос донесся с носа: «… течь клапана…!» Я не прислушивался. Я не стал лихорадочно рыться в голове и гадать, какой же это может быть клапан.
Четыре глухих удара в быстрой последовательности, затем безумное бурление и рев, когда черные потоки втягивались обратно в каверны, раздутые глубинными бомбами.
«Тридцать три — четыре — пять … тридцать шесть», — громко подсчитывал Крихбаум. Это были близкие разрывы.
На глубиномере было 120 метров.
Мы опустились еще на 40 метров и резко повернули на левый борт.
От следующего взрыва у меня задребезжали зубы. Я услышал чье-то сопение. Как будто это был Викарий. Неужто он сейчас сломается и захнычет?
«Хорошо рассчитали глубину срабатывания», — сухо прокомментировал Командир эту серию взрывов.
Я напряг мускулы живота, как будто бы они могли защитить мои жизненно важные органы от невообразимого давления воды на корпус нашей лодки. Прошло несколько минут, прежде чем я рискнул отнять свою левую руку от трубы подо мной. Она поднялась сама по себе. Суставы пальцев скользнули по следам холодного пота на моем лбу. Я заметил, что вся моя спина была такой же мокрой и холодной.
Лицо Командира виделось как будто сквозь дымку.
Ну конечно же, дым с поста рулевого! Хотя тлеющий огонь и прекратился, дым все еще висел в воздухе. Кисловатый запах вызвал у меня тошноту. Я чувствовал тупое давление внутри своей головы. Задержка дыхания только усиливала его.
Уже совсем скоро. Эсминец скоро завершит свою циркуляцию для возвращения на прежнее место. Вот и вся передышка, которую дали нам эти ублюдки — хотели они этого или нет.
Снова заработал ASDIC. Еще два или три быстрых посыпания гравием по корпусу. Холодная рука забралась мне под воротник и прошлась вниз по спине. Я вздрогнул.
Давление в моей голове стало невыносимым. Что же теперь? Почему никаких действий? Все шепоты стихли. Капли конденсирующейся воды срывались и шлепали с секундным интервалом. Я беззвучно считал их. Когда я насчитал двадцать две, ударил молот. Он сложил меня пополам и швырнул мою голову на грудь.
Оглох я, что ли? Я видел, как пляшут плиты настила, но только спустя секунды услышал их металлический лязг, смешанный со скрипящими и стонущими звуками. Это был прочный корпус. U-A конвульсивно качалась и шаталась в свирепствующих водоворотах. Люди сталкивались друг с другом. Казалось, что болтанка никогда не кончится.
Еще двойной взрыв. Подлодка громко застонала. Еще больше лязга и громыхания.
Британцы теперь действовали экономно. Больше не было больших серий. Вместо этого они сбрасывали две глубинные бомбы за раз, возможно с разными установками глубин срабатывания. Я еще не осмелился расслабиться, когда молот снова грохнул по нам с немыслимой силой.
Совсем близко ко мне кто-то быстро задышал. Слюна клокотала в его горле. Затрудненные вздохи перемежались стонами, как будто бы он был ранен. На мгновение я был озадачен, затем выбросил эту мысль из головы. Мы можем утонуть, но шрапнель не коснется нас.