— Придется пройтись по Калахари. Километров сто — сто пятьдесят. Сейчас отправляемся в каменоломню. В отряде будет на одного человека больше. В лагерь не возвращайтесь. До вечерней поверки не хватятся.
Мкизе не сводил глаз с лица Оппермана: друг или провокатор?
— За каменоломней под сухим кустом я спрятал для вас деньги, воду, консервы. Держите все время на юго-восток.
Мысли Генри приняли решительное направление. Похоже, что охранник говорит искренне. А что ему, Генри, терять?
— Спасибо, Опперман. Надеюсь, встретимся при других обстоятельствах.
Рыжие брови Оппермана поднялись. В глазах хитрые искорки.
— Благодарить не торопитесь. Сначала выйдите из пустыни. Больше ко мне не подходите.
Заключенных строили по пять человек в ряд. Генри, чтобы помочь Опперману, встал в ряд шестым.
Колонна двигалась медленно. Генри смотрел в широкую сутулую спину африканца. Только пройти ворота. А там он сумеет найти дорогу.
Стоя на возвышении, Опперман отсчитывал ряды заключенных, покрикивал:
— Проходи, торопись, проходи!
Вот ряд, в котором шел Мкизе, поравнялся с ним. Генри стиснул зубы. Вечность прошла, прежде чем прозвучало:
— Проходи!
Впереди у ворот — Гофман. Теперь Генри уж не мог выйти из ряда. Он принял решение: если надсмотрщик заметит лишнего в ряду, он прыгнет к нему, вырвет автомат и кинется, отстреливаясь, в пустыню. Если умирать— так в бою. Генри приближался к воротам, спокойный и решительный. Широко поставленные глаза его неотрывно следили за надсмотрщиком. Вот сутулый африканец приблизился к воротам, вот прошел их. Сердце бьется тяжело, сильно. Гофман смотрит внимательно. Мкизе второй от края. Заметит или нет?
И в этот момент Опперман крикнул:
— Сколько должно быть?
— Пятьдесят. — Только на миг повернул Гофман голову, но этого было достаточно. Мкизе уже за воротами. Свежий ветер дул в лицо. Горьковатый запах полыни щекотал ноздри, наполнял грудь радостью. «Вышел! Спасен. Не предал, не подвел Опперман!»
В каменоломне Майкл Тома, худой, оборванный, не отходил от него. В последнее время Генри сдружился с ним. Генри стало стыдно за свое счастье, стыдно, что позабыл о друге. Ведь Майклу тоже грозила смерть. Но если взять Тома с собой, то о побеге узнают сразу. Нет, все же товарища бросить нельзя.
Шепотом сообщил Генри, что произошло. Глаза Тома загорелись:
— И я с тобой, брат.