У пределов мрака

— Познакомьтесь с Вивиан, — сказала служанка. — Сэр Хьюг Суинрок, чьей гувернанткой я была, завещал мне все свое состояние с одним условием: я должна была заботиться о великолепной лебедке, которую он называл Вивиан и даже Вивиан Суинрок. Он считал ее живым символом благородного рода Суинроков.

— Господин Грасс, — продолжала служанка, — я позволила себе распечатать ваше письмо, адресованное мисс Вивиан. Я полагаю, что мисс Вивиан не станет сердиться на меня за эту нескромность. Не сомневаюсь, что именно меня вы увидели в окне салона, когда я старалась увидеть вас.

Ваше письмо сделало меня счастливой, потому что я давно люблю вас, и пусть я не принцесса, а вы не бедный пастух, я с радостью соглашусь стать вашей женой. Если хотите, можете в некоторые моменты называть меня Вивиан. Лебедь не станет ревновать, тем более, если вы не будете отбирать у него любимых золотых рыбок. И, еще… Грасс и Грин[59] просто созданы друг для друга, мой дорогой.

Дональд и Грейс — это замечательная супружеская пара. Миллионы, унаследованные служанкой, ничуть не мешают счастью юного романтика-мечтателя, что бы ни говорила об этом пословица.

У ПРЕДЕЛОВ МРАКА

^{Повесть}

У пределов мрака Aux lisiéres des ténébres

Предисловие

Ряд мотивов этой новеллы Жан Рэй использовал позднее при работе над несколькими другими произведениями. Прежде всего, он дополнил «Grand Nocturne» («Великий дух ночи»), тайна которого проясняется при чтении этих страниц. Он также позаимствовал отсюда пробуждение Жана-Жака Грансира после его побега из Мальпертюи. Очевидна и связь новеллы с рассказом «Сколопендра».

Остается неясным один момент. Если на этом тексте во многом основывается «Великий дух ночи», который был написан по заказу, чтобы дополнить первый том «Ассоциированных авторов», то почему же Жан Рэй никогда не пытался опубликовать этот законченный текст?

Как часто авторам везет с находкой древних манускриптов! Их удается обнаружить то в старой завалявшейся в шкафу шляпе, то на пустынном острове; их находят в выловленной из океана бутылке, в грязном номере убогой гостиницы и даже в такси…

Эту рукопись, летевшую над водой подобно казарке, схватил на лету мальчуган, сын рыбака. Рукопись не развалилась, так как была скреплена тонкой латунной проволокой. Тем не менее, листы, находившиеся в самом конце повествования, оказались утерянными.

В этот день поднялся сильный ветер, и мальчишка заметил пролетавшую над ним рукопись, подхваченную ветром вместе с опавшими листьями и прочим мусором.

Все сказанное выше об этой рукописи отнюдь не проясняет ее происхождение. Она была написана на хорошей, но не слишком дорогой бумаге твердым четким почерком, ничего не говорившим об авторе рукописи. Только несколько последних страниц явно были написаны сильно взволнованным человеком.

Кажется, что таинственный автор хотел что-то закончить, или достичь возможных пределов отображения.

Добавим, что поспешное скручивание нити Ариадны позволяет предположить, что читатель видит перед собой не законченный текст, а страницы, оказавшиеся во власти неизвестных сил…

В этой рукописи смущает то, что в ней — внутри ее — находится другая, встроенная в нее рукопись.

Это краткие воспоминания старика по имени Эркенслах; они представлены несколькими страницами, исписанными таким плотным, таким мелким почерком, что для их прочтения приходится прибегать к помощи лупы.

Встроенные в последнюю главу, они не способны пролить свет на что-либо. В принципе, какой свет можно ожидать от этих мрачных страниц?

Можно предположить, что автор в последнюю минуту лихорадочно свалил в кучу все, что представляло для него какую-нибудь ценность.

История Эркенслаха, которую мы приводим после настоящей, лишь осложняет туманную атмосферу, создаваемую ужасом и неопределенностью, довлеющими над небольшим провинциальным городком.