Действительно, машины не было.
— А ее разве не надо было реставрировать? — Испугалась мастер. — У нее же такой же старый мотор на химическом топливе. Ее эксплуатация запрещена. Ее уже доделывают. Мы заменили только двигатель.
— Ну вот! — Борис хлопнул себя по ногам. — Всё, дорога на сервис закрыта. Что я им скажу, что мне какую-то железяку на какой-то хрени вкорячили, до окончания гарантии? Почему же вы без спроса-то? Как я его чинить-то буду?
— Ой, извините, но я вас так поняла, я даже подумать не могла, что вы не собираетесь…, зачем чинить, у вас все детали будут вечными, на вечной смазке.
— А вдруг? — Не унимался Борис.
— Такого никогда не было, но если что-то случится, мы сами заберем вашу машину и восстановим еще раз.
— Самоуправство.
— Борис, прекрати истерить. — Шепнул я ему на ухо. — Что ты нас позоришь перед иномирцами. Извините девушка, он у нас ужасный ретроград, любит вещи в первозданном виде, эстет склонный к перфекционизму.
Девушка на миг замерла, будто ушла в себя, затем улыбнулась и снова вернула сознание во взгляд.
— Слово такого ни разу не слышала, посмотрела в большой энциклопедии.
Ворота автосервиса снова поднялись. Машина Бориса, блистающая яркими надписями, переливающимися на гранях фарами, выехала из бокса. Увидев ее, Борис забыл обо всем, что его так беспокоило секунду назад.
— Ой, ё-мое, вы ее что, полиролькой натерли?
— Нет, нанесли специальный восстанавливающий слой. Если вам больше ничего не нужно, я пойду, приму следующий заказ.
— Спасибо девушка. Простите, хотелось бы узнать ваше имя, а то мы как-то казенно пообщались.
Красавица засмущалась, будто я пригласил ее на свидание.
— Ляля. — Ответила она скромно.
— Ляля? — Переспросил я, подумав, что ослышался.
— Да.
— Красивое имя, и очень редкое. Звучит, как мелодия. Спасибо вам, за все, Ляля.
— Приезжайте еще. — У этой Ляли зарделись щеки.