Матушка велела нам всем кусать до боли языки, а потом достала из-под стрехи блестящий нож и воткнула его над дверью.
Я укусил язык, Тощан укусил, грамотей не знаю, а у Хвоста и так язык подприкушен, чуть шепелявит.
– Точно ведьму, – подтвердил Хвост. – Не вру ни разу.
– Как это ведьму? – спросил я. – Настоящую, что ли?
Матушка вздохнула, вытащила из печи горящую головню и ходила теперь по избе, совала головню в каждый угол, дымила и сыпала из кармана соль, хотя и так соли уже на полу достаточно скрипело.
– Самую что ни на есть, – заверил Хвост. – Непременную.
– Откуда знаешь? – спросил я.
– А что знать-то, папка ходил уже, смотрел. Ведьма. В каждом глазе по благодати. Все, точно.
Из-за печи показался грамотей. Сегодня он выглядел не лучше, чем обычно, только глаза краснели сильнее.
– И что староста теперь делать хочет? – спросил я.
– Что делать, что делать, ясно, что делать. – Хвост пожал плечами. – Староста давно дите хотел, а тут ему такое удружение. Вот староста и воет. Сидит да воет. Да старостиху свою бьет, лупит ее, коросту, за то, что ро́дила!
Матушка вернулась к нам, оттянула Хвосту воротник и засыпала ему еще горсть соли, и подзатыльник ему вкатила.
Ну и мне тоже за шиворот соли.
– Ведьму-то жечь надо, пока не поздно, – сказал Хвост. – А то как начнется… Сам знаешь. Волки по всей округе проснулись, сбежались, сидят по опушкам. Теперь из дому даже выйти опасно, не то что в Кологрив. А у Захарихи три бочонка с брагой лопнули, вот она орала!
Грамотей взял костыль, подошел к столу, сел и тоже стал пить чай со зверобоем.
– Мужики уже собираются, – сказал Хвост и подмигнул.
– Что же они собираются-то?
– Так говорю тебе – жечь хотят. Ладно, пока маленькая, а как подрастет чуть? Житья не станет. В болотах и так одна есть, все мутит и мутит. А если две ведьмы будет? Опять с места уходить придется. Двадцати лет не прожили – и снова уходить, все бросать, соль бросать. Говорят, почти везде соляные колодцы заросли, рассол не течет, у нас только, да в Забоеве и осталось. Не, мужики уходить не хотят, мужики жечь хотят.
А я не знал, что сказать. У меня еще после ночи в голове какая-то темнота пошевеливалась. Мужики жечь хотят. А у Тощана угорь в легких.
– Столяр уже лестницу собирает, топором стучит.
ebooksa