Рощин выстрелил. У того слетела фуражка, и в это время дрезина нырнула во вторую выемку. Фон Мекке швырнул хлыст.
— Дерьмо. Все отделение дерьмо. Не стрелки, господа офицеры, — дерьмо.
И он с выпученными глазами непроспавшегося убийцы ругался, покуда офицеры не поднялись с земли и, отряхивая коленки, не начали ворчать:
— Вы бы, ротмистр, попридержали язык, тут есть и повыше вас чином.
Вкладывая свежую пачку патронов, Рощин почувствовал, что все еще дрожат руки. Отчего бы? Неужели от одной мысли, что этот человек был так похож на Ивана Телегина? Вздор, — он же в Петрограде…
Комиссар Соколовский и Телегин с обвязанной головой поднялись на крыльцо кирпичного двухэтажного дома — станичного управления, стоявшего, по обычаю, напротив собора на немощеной площади, где в прежнее время бывали ярмарки. Сейчас лавки стояли заколоченными, окна выбиты, заборы растащены. В соборе помещался лазарет, на церковном дворе трепалось на веревках солдатское тряпье.
В станичном управлении, где помещался штаб главкома Сорокина, в прихожей, забросанной окурками и бумажками, сбоку лестницы, ведущей наверх, сидел на венском стуле красноармеец, держа между ног винтовку. Закрыв глаза, он мурлыкал что-то степное. Это был широкоскулый парень с вихром, — знаком воинской наглости, — выпущенным из-под сдвинутой на затылок фуражки с красным околышком. Соколовский торопливо спросил:
— Нам нужно к товарищу Сорокину… Куда пройти?
Боец открыл глаза, мутноватые от сонной скуки. Нос у него был мягкий, несерьезный. Он посмотрел на Соколовского — на лицо, на одежду, на сапоги, потом так же — на Телегина. Комиссар нетерпеливо придвинулся к нему.
— Я вас спрашиваю, товарищ… Нам по чрезвычайному делу — видеть главкома.
— А с часовым не полагается разговаривать, — сказал вихрастый.
— Фу-ты, черт. Это всегда в штабах такая сволочь — формалисты! — крикнул Соколовский. — Я требую, чтобы вы ответили, товарищ: дома Сорокин или нет?
— Ничего не известно…
— А где начальник штаба? В канцелярии?
— Ну, в канцелярии.
Соколовский дернул Ивана Ильича за рукав, кинулся было на лестницу. Тогда часовой сделал падающее движение, но остался сидеть на стуле, только выпростал из-за ног винтовку:
— Вы куда же идете?
— То есть, как — куда? — к начштабу.
— А пропуск имеется?
У комиссара даже пена выступила на губах, когда он начал объяснять часовому, по какому делу они примчались на дрезине. Тот слушал, глядя на пулемет, стоявший перед входом, на декреты, приказы, извещения, которыми сплошь были залеплены стены в прихожей. Замотал головой.
ebooksa