— Не все еще ликвидировано. Но это конец. На Дворянской — чешские патрули.
Блондин раскрыл зубастый рот и захохотал:
— Здорово! Ах, черт, ловко! Значит, правительство соберется здесь ровно в три. Если все будет благополучно — к вечеру переберемся в лучшее помещение…
— Простите… — У Дмитрия Степановича мелькнула жуткая догадка. — Я говорю с членом ЦК партии?! Вы не Авксентьев?
Блондин ответил неопределенным жестом, как бы говорящим: «Что ж тут поделаешь…» Зазвонил телефон. Он схватил со стола трубку.
— Идите, доктор, ваше место сейчас на улице… Помните, мы не должны допустить эксцессов… Вы представитель буржуазной интеллигенции, — умерьте их пыл… А то, знаете, — он подмигнул, — будет неудобно в дальнейшем…
Доктор вышел. Весь город теперь вывалил на улицы. Здоровались, как на пасху. Поздравляли. Сообщали новости…
— Большевики тысячами кидаются в Самарку… Дуют вплавь на эту сторону…
— Ну и бьют же их…
— А потонуло сколько… Гибель…
— Совершенно верно, — ниже города вся Волга в трупах…
— И — слава создателю, я скажу… За грех это не считаю…
— Верно, собакам собачья смерть…
— Господа, слышали? Пономаря с колокольни скинули…
— Кто? Большевики?
— Чтобы не звонил… Называется — хлопнули дверью… Я еще понимаю — кого-нибудь, но пономаря-то за что?
— Куда вы, куда, папаша?
— Вниз. Хочу амбар посмотреть. Цело ли…
— С ума сошли. На пристанях еще большевики.
— Дмитрий Степанович, дождались денечка!.. Вы куда такой озабоченный?