Ротный развел большими руками перед светильней.
— Гражданка, как же вам верить, вы же сказки рассказываете.
Тогда командир полка вынул трубочку изо рта, обтер ее об рукав и сказал солидно:
— Не горячись, Гора, она, может, дело говорит… Ваша фамилия Телегина? (Даша — чуть слышно: «Да».) Имя, отчество вашего мужа помните?
— Иван Ильич.
— Штабс-капитан царской службы?
— Кажется… Да…
— Был ротным командиром в Одиннадцатой красной армии?
— Вы его знаете?
Даша кинулась к столу, щеки ее залил румянец; только что сидела увядшая, мертвая, — расцвела:
— Я видела Ивана в последний раз, когда он под выстрелами бежал по крышам… Вот как это было…
— А вы сядьте, успокойтесь, — сказал командир полка. — Знаю Ивана Ильича, вместе были в германской войне, вместе ушли из плена. Мельшин моя фамилия, Петр Николаевич, может, он вам поминал когда-нибудь? И в Красной Армии его хорошо знают. — Он повернулся к ротному: — Жидка твоя правильнее тебя этот орешек раскусила. — И — Даше: — Отдохните, завтра поговорим. Вы тут можете устроиться. Выйдете в сени, там будет кухня. Спите спокойно.
Даша и за ней Кузьма Кузьмич, — которого командиры как будто перестали замечать, — вошли через сени в тепло натопленную пустую кухню. Кузьма Кузьмич посоветовал Даше залезть на печь: «Косточки прогреете, в одну ночь за неделю отоспитесь. Дайте-ка я вас, душенька, подсажу…»
Даша с трудом влезла на печь, размотала платок, подложила его под щеку, прикрылась пальто, подобрала ноги. Здесь было хорошо, пахло теплыми кирпичами, хлебным дымком. Тыркал сверчок, неизменный сожитель. Он-то и не давал Даше заснуть сразу: сон только пленкой покрывал ее, сверчок — тырк, тырк — простегивал ее сон серой строчкой…
То ей представлялось, что стучит метроном, она сидит у рояля, в оцепенении опустив руки. От ожидания сердце тревожно бьется, но не шаги любимого, обожаемого, — снова слышно тырканье сверчка — стежка за стежкой.
«Какой покой, какой покой, — повторял в ней голос… — Вернулась на родину, бедная Даша… Но ты же никогда не знала родины, Даша, Даша… Ах, не мешайте мне… Ну конечно, это дирижер стучит костяной папочкой, сейчас раздастся музыка…» И снова — тырк, тырк…
Кузьма Кузьмич пристроился на лавке под печкой и тоже не мог сразу заснуть, — причмокивая, бормотал:
— Поверили, поверили… Простые сердцем… На их месте я бы так скоро не поверил, — почему? Сам себя не знаешь, темен человек… Поверили — сильные люди всегда просты… В этом их сила. Теперь-то уж нам паспорт дан, — поверили. Ну да, вам нужен смышленый человек? Революции он нужен? Нужен… Вот вам — я… Дарья Дмитриевна… Я спрашиваю — революции нужен смышленый человек?..
2
Иван Ильич Телегин, после военных операций под Самарой, получил новое назначение.