Небесный шкипер

Тем не менее, Марфа Васильевна быстро развеяла мои сомнения. По её словам, старый Скуратов прекрасно знал, где и с кем проживает его внучка после её скандального побега из-под венца. А когда до слуха Савелия Игнатьевича дошли вести о судьбе Меллинга, старик даже направлял туда своих людей, которые, разумеется, не смогли отыскать ни её, ни отца, ни меня. Ну, ещё бы, чай, по китовому кладбищу, посланцы Скуратова не лазали…

— Извини Рик, именно мои действия привели к такому исходу, — с долей вины в голосе, произнесла Трефилова. Я взглянул на будущую тёщу, и та, заметив недоумение в моих глазах, пустилась в объяснения. — За отречёнными от рода, в Твери следят очень серьёзно. Куда пристальнее, чем в том же Новгороде, например, где браки между боярскими и купеческими детьми — обычное дело. В Великом Тверском княжестве, по крайней мере, в княжьих домах, всё не так. Мы — носители крови своей семьи, и никто не желает, чтобы дети отречённых каким-то образом пролезли в наследники, а то и возглавили род. Как же! Поруха чести и славе княжеской… Лицемеры. Раньше, подобных нам, просто убивали, сейчас же… сейчас мы вольны жить как хотим и где хотим, но обязаны предоставлять все сведения о себе, своих мужьях-жёнах, детях и их наречённых, в изгнавший нас род. Помнишь, как на церемонии обручения у вас с Алёной срезали по локону волос и окропили вашей же кровью? Вот эти локоны я и отправила в семью. Там сличили образцы на рунном камне и обнаружили твою принадлежность к Скуратовым-Бельским. Матушка-то твоя, при обручении с Тимофеем Шуйским, тоже свой локон и кровь в архив отдала, вот и вскрылось совпадение. Бельские в союзе с моим бывшим родом, и, естественно, они не стали таить от главы его скуратовской ветви этот факт. Я, честно говоря, хоть и не особо верю… верила в такие совпадения, всё же допускала, что подобное возможно. Но уж точно не думала, что Савелий Игнатьевич отреагирует так резко.

Наверное, я изрядно напугал Марфу Васильевну своим нервным хихиканьем, за малым не перешедшим в гомерический хохот, потому как она тут же засуетилась вокруг, пытаясь привести меня в порядок. Ещё и Алёнку напугала… еле успокоил обеих.

Нет, ну правда, смешно же! В одном мире помер, не дожив до изгнания, к которому, как я понимаю, дело шло. Так оно меня здесь нагнало!

— Марфа Васильевна, — успокоившись сам и, кое-как успокоив квохчущих надо мной женщин, проговорил я. — Выходит, и мы с Алёной ДНК наших детей Шуйским да Бельским отправлять должны будем?

— Дээнка… что это? — не поняла тёща.

— Волосы и кровь, — поправился я.

— Хм, а ты знаешь… вполне возможно, — протянула Марфа Васильевна, задумчиво глядя на медленно, но неумолимо пунцовеющую дочку. — Обычно-то, этот порядок на внуков изгнанных не распространяется. Но и случаев, чтоб дети изгоев судьбу и жизнь связали, не так много бывало. А здесь такая оказия… с одной стороны, в ваших будущих отпрысках, крови Шуйских да Бельских не более чем по четверти будет, и родам они станут совсем не интересны, поскольку не опасны. С другой же, как ни крути, а две четвертинки — это половина, и вся княжеская. М-да, задачка, однако!

— Надо будет — сообщим, — коротко высказалась Алёна, наконец справившаяся со смущением, накатившим на неё, едва речь зашла о наших будущих детях. Что ж, ладно. Закроем тему… пока.

— Алёнка права. Пока этот вопрос не актуален, — кивнул я, поддерживая невесту. — Вот когда дети будут, тогда и озаботимся его решением. А сейчас мне куда больше интересно другое.

— Что именно? — присев на краешек скрипучего полукресла, стоящего у огромного зева камина, выложенного из дикого камня, поинтересовалась Марфа Васильевна.

— Если информация обо мне известна в Твери, то сколько времени понадобится, чтобы новость о нашем с Алёнкой обручении дошла до Новгорода? — произнёс я.

— Вечность, — сверкнув глазами, припечатала моя будущая тёщенька.

— Вы так в этом убеждены? — прищурился я. — Смею напомнить, что я из Новгорода не от обывателей бежал, а от разведки.

— Абсолютно, — всё так же, с полной уверенностью в своих словах, отозвалась Трефилова-старшая… или всё же, Скопина-Шуйская, а? Я состроил сомневающуюся гримасу, и тёща вынуждена была развернуть свой ответ. — Сведения о принадлежности к роду, из семейных архивов не вправе получить даже государевы дознаватели, ни под каким видом. Тайна рода. А уж о том, чтобы допущенный к архиву родович сам о подобном распространялся, и речи быть не может. Свои же удавят идиота… вместе с чадами и домочадцами.

— А как же тогда Савелий Скуратов? — спросила Алёнка. — Ему-то сообщили!

— А могли промолчать, — кивнула Марфа Васильевна. — Но тут другое дело. Шуйские с Бельскими в союзе, а полученная информация касается обоих родов. Опять-таки, вопрос очень щекотливый, от него, в будущем, может зависеть судьба дружеского рода, и если скрыть имеющуюся информацию, а она потом невесть какими путями всплывёт, то тут не то, что доверие между союзниками, сам союз рухнуть может. И хорошо ещё, если без кровной мести обойдётся. Нужна им такая мина?

— Да как она всплывёт-то? — удивилась Алёна. — Мы же никому говорить не собираемся!

— А князья об этом знают? — вопросом на вопрос ответила Трефилова и, поднявшись с кресла, обвела нас долгим взглядом. — То-то и оно, милые мои.

Оставив за собой последнее слово, Марфа Васильевна глянула на бьющие полночь большие «башенные» часы, стоящие в углу комнаты и, пожелав нам спокойной ночи, павой выплыла из гостиной.