Фрейя. Ведущая Волков

Все закончилось.

Я отомстила за свою семью. Мой брат и Алакей не погибли в горах. А Этна больше ничего не грозило.

Мы выжили.

– Ник. Ник, – сдавленный шепот сорвался с моих губ.

Он взял мое лицо в свои огромные ладони и начал осыпать поцелуями соленые щеки.

– Я люблю тебя, – выдохнул Ник едва слышно.

Я всхлипнула.

Улыбаясь сквозь слезы, откинулась назад и притянула его к себе. Он накрыл мою грудь горячим ртом, скользнул ниже, в ямочку пупка, посылая острые волны удовольствия к низу живота. Я с мольбой застонала и крепче стиснула его бедра ногами, когда Ник наконец-то накрыл меня своим телом.

Ритмичный плеск воды. Тихие протяжные стоны. Страстные, влажные поцелуи. Ветви, нежно скользящие по разгоряченным телам. Я подавалась ему навстречу, захлебываясь чувствами, прикрывала закатывающиеся от наслаждения глаза и не ощущала больше ни холода валуна, ни ледяных капель, долетающих с реки, ни впивающихся в спину мелких камней. Остались лишь жар его дыхания, скольжение вспотевшего тела, пахнущего мылом, и дрожь напряженных мышц.

Смертельно уставшие после длинного дня, мы так и не сумели добраться до деревни – заснули прямо там, на берегу. Когда я открыла глаза, оторвав голову от теплой груди, тихая поверхность реки светилась не серебром, а золотом.

– Ник. – Голос походил на скрежет когтей по коре дерева.

В теле будто не осталось ни единого уголка, который не вопил бы от боли. Каждое движение давалось с трудом, а от сильной усталости кружилась голова. Мне хотелось снова завернуться в ткань и проспать здесь, под густой кроной старой ивы, с десяток лет, пока листва меняет цвет, повинуясь череде сезонов. Но я заставила себя поднять руку и потрясти Николаса за плечо. Накидка соскользнула со спины, и речной ветер тут же вгрызся в обнаженную кожу.

– М-м? – низко откликнулся он, не размыкая век.

– Уже светает. Нам надо возвращаться в деревню.

– Зачем? – сонно пробормотал Ник, вслепую попытавшись уложить меня обратно.

– Я обещала Арье вернуться.

– С ней твой брат и Трудая.

– Я обещала, Ник, – настойчиво повторила я. – Она потеряла отца, и ей страшно. Я нужна ей. – Он нехотя приоткрыл глаза и шумно вздохнул. – Ты не можешь быть с ней помягче? – прошептала я. – С другими детьми ты обращаешься иначе.

Николас какое-то время молчал.

– Она – не другие, – наконец сказал он и, откинув ткань, с заметными усилиями поднялся на ноги.