– Некоторые вещи могут быть ближе, чем ты думаешь, если сильно хотеть их найти, – туманно ответил Демон. – Итак… Ты ведь не выйдешь из своего круга, так? – посмеиваясь, произнес он из темноты.
Ветта с визгом поджала ноги, завертевшись. Под призрачным пестрым ковром меловые линии были не видны, и не понятно было, на самом ли деле пересекла ли их Ветта, вертясь и рассматривая обстановку призрачного дома, или Демон издевается над нею.
– Что нужно тебе от меня?! – заверещала Ветта.
– Мне? – удивился Демон. – Это же ты позвала меня. Я подумал, что это у тебя какое-то дело ко мне. Жертва. Ты говорила о какой-то жертве.
– Да, да! – обрадованная тем, что Демон перевел свое внимание с ее персоны на жертву, выпалила Ветта. – Я хочу отдать тебе в жертву Элизу, мою кузину!
– А ты уверена, – с сомнением произнес Демон, – что именно я тебе нужен? Мне показалось, ты читала имена наугад.
– Не все ли равно, – пропыхтела Ветта, стараясь не стучать зубами от страха.
– Конечно, нет, – отозвался Демон. – За какой грех ты хочешь покарать эту девушку?
В его голосе послышалось гудение пламени ада. Ветта изо всех сил сдерживалась, чтобы не зажать уши руками и не слышать этого голоса, который словно проникал до самой ее души.
– За грех, – выдохнула в ужасе Ветта.
– За грех, – подтвердил Демон. Исчезло прекрасное видение его роскошного дома, и Ветта увидела высокую широкоплечую фигуру в черном длинном плаще, сотканном из непроглядной черноты. Капюшон был низко надвинут на лицо Демона, и черт было не рассмотреть. Но глаза синими холодными звездами сверкали из тени. – Демонов интересуют только грешные души. Праведники нам не нужны. Мы судим, но судим справедливо. Мы караем, изощренно и кроваво, но за грех.
– Странно как, – с сомнением выдохнула Ветта, разглядывая Демона, неспешно прогуливающегося вокруг ее убежища. – Если все так, то за что люди Демонов боялись и изгнали из нашего мира? Верно, ты лжешь.
– Потому что люди любили грешить, – ответил Демон. – И хотели это делать безнаказанно. А еще они любили убивать себе подобных, – в голосе Демона снова послышался гудящий огонь. – И потому очень часто шептали нам о грехах своих близких. Наверное, это давало им иллюзию собственной безгрешности и защищенности… Они думали – раз они помогают искоренять порок, то тем самым отбеливают свои черные злые сердца. Но в глубине души они знали, что мы можем забрать любого. Наушники, жалобщики, фанатичные служители веры самые гнусные из всех грешников, они не щадили никого. И приносили жертвы нам охотно…
Так как ты хочешь покарать ее? Быть может, она предается чревоугодию? Жадно ест и без меры пьет вино? Демон Барнс тебе помог бы напустить на нее такой жор, что она разъелась бы как породистая свинья, и жир задавил бы ее. Или, вероятно, она жестока? Избивает слуг, собак, ломает руки служкам? Аластор научил бы ее любить боль, и она засекла бы себя насмерть… А если она лжет, – голос Демона хрипнул, – то ее язык вырастет во рту и задушит ее самоё.
Ветта лихорадочно соображала, какой грех приписать Элизе.
– Она гадина! – выпалила Ветта яростно. Злые мысли роились в ее голове, от воспоминаний событий в церкви наворачивались слезы. – Она самая порочная гадина из всех, кого я знаю!
– Хм, – с сомнением отозвался Демон.
– Она разрушила мою жизнь! – выкрикнула Ветта.
– Но ты жива, – резонно заметил Демон. – Уж я-то могу отличить мертвого человека от живого.
– Она украла моего жениха! – выпалила Ветта.