Уголки рта Сэма подрагивали.
– Да. Спасибо. Страшно об этом думать.
Я пожал ему руку, пытаясь заверить, что оставить Пикси со мной – верное решение. Затем опустился в кресло Брюса и закрыл глаза, пока не зазвонил телефон. Я спустился вниз, чтобы открыть дверь Остину. Мы обнялись, крепко похлопывая друг друга по спине.
– Лютик.
– Большое спасибо, что пришел, чувак.
Я протянул руку к его спортивной сумке.
Остин выглядел так, будто только что прилетел из другой страны. Волосы собраны в пучок, белая футболка разодрана, но ровно настолько, что казалось, это сделано не специально – хотя я-то знал, что специально, – джинсы и розовые баскетбольные кроссовки подходили к его струящемуся шарфу.
– Ага, мама и папа еще никогда не выглядели такими счастливыми. Они так беспокоились.
Мы поднялись по лестнице, и я вдруг ощутил, что стесняюсь. Все мое внимание было сосредоточено на Пикси, но теперь я осознал, о чем на самом деле просил Остина.
Дойдя до двери, я замешкался:
– Я только что понял, что попросил своего довольно обеспеченного приемного брата пожить на другом конце города в течение длительного периода времени с моим отцом-алкоголиком и вроде как похищенной любовью всей жизни.
Он прищурился и улыбнулся мне:
– Мы братья, а не приемные братья. И Буратоны своих никогда не бросают.
Он сжал мое плечо, когда я открыл дверь.
– И все в порядке. Нет ничего, что нельзя было бы исправить с помощью творчества.
Остин вошел в гостиную.
– Пожалуйста, только не слишком усердствуй.
Я поставил его сумку на пол.
– Покажи мне все тут, лютик. Нужно же понять, с чего начать.
Он лизнул палец и задержал его в воздухе, словно проверяя, куда дует ветер.