– Хочешь заодно посмотреть дом?
Я пожал плечами, но тут же ощутил, как это больно, и вздрогнул.
– Да, давай.
– Ты в порядке? – В его глазах отразилось беспокойство.
– Просто забываю, что некоторые движения все еще больно делать. Но все будет хорошо.
Я огляделся на верхней площадке лестницы. Было видно гостиную, столовую и часть стены, которая отделяла кухню. Места здесь гораздо больше, чем я привык. Черт, да в этом доме куда больше места, чем примерно в восьми магазинах города, вместе взятых!
По всем стенам развешаны фотографии в рамках. Школьные фотографии. Милые снимки. Целая жизнь, увековеченная в картинках. Остин показал мне ванную комнату и половину этажа, затем мы поднялись по другой лестнице еще выше. Он постучал в дверь, украшенную наклейками и надписью «Тедди», которая была частично выложена серебряными буквами, частично нарисована фломастерами.
– Те же маркеры?
Остин хмыкнул:
– Она любит делать то, что нельзя исправить, не подумав. Боюсь представить, что будет с родителями, когда ей исполнится восемнадцать. Она же покроет себя татуировками с диснеевскими героями.
Тедди распахнула дверь, и музыка заполонила пространство. Ее лицо раскраснелось, играло что-то попсовое.
– Танцуешь в «Тик Токе» под Селену Гомес?
Она улыбнулась:
– Я умираю с голоду! – И пронеслась мимо нас. – Чур, мне первый с пузырьками!
– А? – Я понятия не имел, о чем она говорит.
Мильт открыл дверь прежде, чем Остин успел постучать.
– Мой с пузырьками!
Он снял огромные наушники.
– Тедди тебя опередила. Так что никаких тебе пузырьков.
Остин дотронулся до кончика носа Мильта.