Обещай мне

Ее смех — афродизиак, ее улыбка — топливо, которое гоняет мою кровь. Она настолько чертовски великолепна, что я часто не могу поверить, что она моя. Она забавная, трудолюбивая, заботливая и уверенная в себе.

С ней я чувствую себя в безопасности, как будто все мои прошлые заботы и неприятности больше не имеют значения. Это самое умиротворяющее чувство, которое я испытывал за многие годы. Все эти вещи в ней притягивают меня, и это притяжение не ослабевает с тех пор, как мы вместе, и я знаю, что оно только усилится, когда мы займемся сексом. Думать об этом чертовски страшно, потому что я не могу представить, что чувства к ней могут быть сильнее, чем сейчас.

Я не видел ее с того вечера в библиотеке, поэтому сейчас нахожусь в баре, потому что волновался за нее. Можете называть это чрезмерной опекой, мне все равно. Но когда речь идет о ее безопасности, это уже совсем другой разговор, и дело даже не в ситуации, которая произошла несколько недель назад. А в том, что эти мерзавцы пялятся на нее, как на кусок мяса.

Аврора лучезарно улыбнулась, как только увидела меня. Я сел за барную стойку со своим ноутбуком и попытался поработать, но не мог сосредоточиться, не тогда, когда ее длинные ноги выглядывали из-под этой мини-юбки.

Мы болтали, пока она работала, и я только и делал, что бросал на троих парней убийственные взгляды, которые заставили их поспешить прочь из бара, как только они получили свои напитки.

Мои мама и сестра приехали на следующий день, а Аврора вернулась в дом своего отца на каникулы, так что с тех пор я ее не видел. Осознание того, что я не увижу ее еще два дня, гложет меня каждую минуту, пока я не с ней.

— Кэмерон Джеймс Филдс! — объявляет Лекса, возвращая меня в настоящее, когда мы сидим вокруг елки, заворачивая подарки для мамы, которая сегодня посещает спа-центр, ранний подарок от меня.

— Да, Лекси? — спрашиваю я, прикрепляя серебряный бантик к коробке, обернутой в бумага с изображенными на ней леденцами.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — она смотрит на меня своими детскими голубыми глазами, давая мне шанс признаться, прежде чем она вызовет меня на дуэль.

Я уже рассказал маме и Лексе об Авроре в ту ночь, когда они приехали сюда, желая снять груз с души.

Я давно не видел, чтобы моя мама или Лекса так оживленно улыбались, когда они заключали меня в объятия, говоря, как они счастливы за меня. Моя мама сказала, что никогда не думала, что я откроюсь кому-то, и что она рада, что ее отношения с моим отцом не помешали мне открыть свое сердце любви.

— Насколько я могу судить, нет, но уверен, ты скажешь мне, что именно я должен тебе сказать, — я многозначительно смотрю на нее, желая, чтобы она попыталась поспорить со мной.

Но она этого не делает.

— Скажу. Так почему ты не сказал мне, что влюблен?

Я перестаю резать оберточную бумагу и изо всех сил борюсь с улыбкой, которая хочет расползтись по моим губам. Я этого не отрицаю.

— Как ты до этого додумалась?

Лекса смеется и закатывает глаза, протягивая мне кусок скотча для подарка, который мы упаковываем.

— Каждый раз, когда загорается твой телефон, загораются и твои глаза. И, возможно, я взглянула на подарок, который ты подготовил ей на Рождество, — выпаливает она последнюю фразу, признавая свое вторжение в мою частную жизнь.

— Лекса, — вздыхаю я, желая разозлиться на то, что она рылась в моих вещах, но никогда не смогу этого сделать.

— Мне жаль, Кэм, но мне было слишком любопытно. На твоем столе лежала синяя бархатная коробочка. Я думала, ты хочешь сделать предложение, так что извини меня за то, что была такой любопытной.