На столике лежит свадебная тиара. Не у каждой благородной семьи в Айване есть фамильные тиары, но у семьи Аделарда Флориса она есть. В раннем детстве я мечтала о том, как надену её на самое волшебное для любой маленькой восторженной девочки событие. Но девочка выросла, и всё сложилось по-другому.
- Свадьбы не будет, – повторила я. – Простите меня… впрочем, это не обязательно. Можно не прощать, я очень сильно виновата перед вами, перед Флорисами, может быть, даже перед всем этим миром. Наверное, вы не захотите меня больше видеть, и я… ну… я хотела сказать, что я-то вас люблю, даже если оно так. Вы будете правы. Можете сказать всем, знакомым, родственникам, бабушке, что я умерла, если так будет проще. Я вас люблю, но жить я буду с ним, с Эймери. Так получилось, и я ничего не могу с этим поделать. Он хороший, то есть… он такой, как надо, для меня. Не для вас. И это не ваша вина, что всё так получилось, и не его, а только моя.
Я действительно ничего не могла с этим поделать.
В доме оставалось множество моих вещей, очень нужных вещей, но было немыслимо подниматься наверх, уносить что-то с собой. Разрывая связь с прошлой жизнью, я не чувствовала себя вправе брать хоть что-то. Уходить – так уходить.
А ещё мне вдруг безумно захотелось их обнять, их всех, всех троих.
Мама сидела в кресле, обхватив себя руками, словно спрятавшись за двумя напольными вазами. Папа поднялся с софы и подошёл ко мне, а я съежилась, ожидая, что он ударит меня – ожидая и в то же время предвкушая, потому что так уйти было бы хоть капельку легче.
- Уходи, – сказал отец глухо. – Надо – уходи. И…
Я закрыла глаза, думая только о том, как потом успокоить Эймери и убедить его, что так было правильно.
- Уходи. А потом возвращайся, дура. Ты моя дочь. Моей дочерью и останешься. Что бы не случилось.
- Возвращайся, – тихо сказала мама. Коссет отчётливо всхлипнула.
- Если мы вернёмся, то вместе, – ответила я, всё ещё не открывая глаз. И почувствовала, как отец провел пальцем по моей щеке, стирая очередную предательскую слезинку.
- Разумеется. О, да, вместе, именно вместе, мне есть, что ему сказать, этому хорошему человеку, – прозвучало по меньшей мере кровожадно, но я выдохнула. Почти с облегчением, хотя это слово совершенно не подходило для испытанного мной чувства. Открыла глаза. И обняла отца. И маму. И Коссет.
***
Новый мир, обещанный сенатором Крайтоном, не мог быть грубо и топорно создан за один день – это, очевидно, могло бы попросту сломать старый. У крепкого дома должен быть фундамент, которому надо дать время устояться.
Так что сперва создавался фундамент.
Приюты для скверных, не нужных своим семьям, контроль за скверными, остававшимися в своих семьях – всё это оставалось. Пока. Отдел научной магицины получил финансирование и стал заниматься разработками действительно необходимых лекарств для обладателей особой крови. Условия жизни в приютах менялись, и отныне – я была уверена, потому что теперь сама этим занималась под непосредственным руководством сенатора Крайтона – они были куда более достойными, нежели раньше. Нормальное питание, отремонтированные тёплые помещения, полноценная учебная программа, реализуемая опытными педагогами, и воспитатели по большей части из бывших скверных, уже лишённых дара когда-то раньше, но сохранивших сострадание к таким же детям, какими когда-то были они сами. Или не лишенных дара – если, например, говорить о Ноэль и Дикьене, которые с радостью согласились на такую работу. Леа и Лажена педагогическая стезя не прельщала, впрочем, никто и не думал настаивать.
После ухода из КИЛ и КБД они не стали выёживаться и действительно добрались до поместья Айрилей в Фальбуре, к тому же без особых приключений. Надеюсь, об этой странице из истории их жилища родители Аннет никогда не узнают... Мы встретились с ними в середине июня и с тех пор постоянно поддерживали связь.
Делайн я видела один раз, не без участия Корба Крайтона. Несмотря ни на что, освободить её в ближайшие лет десять не было возможности, единственное, что утешало – хотя слово "утешало" было в данном случае слишком громким – то, что в камере заключения её держали одну. Без сокамерников – или как там называются заключенные. В противном случае она вряд ли дожила бы до нашей встречи.
Коротко остриженная, отчего ее синие глаза на исхудавшем лице казались просто огромными, Делайн смотрела на меня, без улыбки, но и без слёз или отчаяния. Лишенная своего опасного дара почти сразу же после ареста, она казалась невесомой, лёгкой, как гусиный пух. На меня – и на Лажена, которого я заставила пойти с собой, предварительно убедившись, что это не Дикьен под иллюзией. Лажену очень тяжело дался этот поход, но Леа пригрозила заставить по-плохому, и он не стал спорить.
ebooksa