Я не слышал ни единого плохого слова от нее в сторону дочери Берга. Элеонору мать не любит и даже презирает, а вот Милена для нее словно вовсе не существует.
Не представляю, как она отреагирует на наши отношения.
– Тебя не за что не любить. – веду рукой по ее мокрым волосам и собираю в ладонь капающую с кончиков локонов воду. – Она примет тебя.
– А моя мама… – вздыхает она. – Моя живет в другом городе. Она никак не сможет повлиять…
Оставляю реплику без внимания. Снимаю с вешалки полотенце поменьше и, как могу, сооружаю на голове своей болонки тюрбан.
Она смеется. Снимает его и делает по-своему.
– Идем, там пиццу привезли.
– Оу, я готова съесть слона!..
Садимся за барную стойку друг напротив друга. Милена говорит, заикается, сталкиваясь с моим взглядом. Я по большей части молчу.
Жую тесто с начинкой, не сводя с нее глаз.
У меня снова стояк.
В трусах бита, а в голове карусель из пошлых картинок, на которых она подо мной, надо мной. Лежа, сидя, стоя на коленях.
Отпиваю воды из стакана и прочищаю горло.
– Почему ты решила стать искусствоведом? У нас в городе не так много музеев и нет галерей.
– Поэтому и решила. – улыбается мечтательно. – Я хочу, чтобы наш городок стал культурной столицей края.
– То есть, ты не собираешься после окончания уехать в столицу?
– Нет, что ты?!.. Ни за что!..
Это хорошо. Это очень хорошо! Только сейчас понимаю, что мысль о ее возможном отъезде тревожила меня, потому что свое будущее я тоже связываю с этим городом.
Не удержавшись, опираюсь на локти и подаюсь вперед. Милена замирает от неожиданности. Распахнув глаза, смотрит на меня.
Приблизив ней свое лицо, тоже не шевелюсь.