– Ты конченная, Эля. – вставляю замечание.
– Это ты конченный! Это ты решил перетрахать всю нашу семью, чтобы добраться до денег Льва!
– Ты конченная… – повторяю, выпуская струю дыма в окно.
Мне хреново. Так хреново, что хочется творить дичь. Однако эгоистичные желания перекрываются страхом сделать хуже.
– Я понимаю, что старуха уже, наверняка, все переписала на тебя, но молю… – тянет театрально. – Молю… Милешкино хоть не трогай!..
Стучащая в висках кровь почти оглушает, я яростно тяну никотин. От голода и недосыпа сильно штормит.
– Ты кроме денег, можешь думать о чем-то еще?!
– Ты сам только о них и думаешь!..
– Сука!.. О дочери своей подумай! Ты ее чуть не потеряла!
– И кто в этом виноват?!..
– О дочери подумай! – повторяю с рыком. – Ты ее добить хочешь?..
– Она знала, с кем связывается!.. Я предупреждала ее сотни раз.
– Представляю, что ты говорила ей обо мне…
– Правду. – заявляет с вызовом, и не удивлюсь, что сама в эту правду верит.
– Я слышал твою правду, Элеонора. – цежу, скрипя зубами. – Все, что ты говорила ей, больной бред.
Я злюсь. Я в ярости от бессилия, хоть как-то повлиять на эту дуру. Она может нести Милене любую ахинею, которую сгенерирует ее воспаленный мозг, а у меня нет ни единого рычага давления на нее. Ни единого способа заткнуть ее рот.
– Бред?.. То, что ты сломал мою жизнь, это бред?
– Это бред. – подтверждаю, выдыхая финальную затяжку и выкидывая окурок в окно. – К тому, что случилось с твоей жизнью, я имею лишь косвенное отношение. На моем месте мог оказаться кто угодно.
– Кто угодно не стал бы подставлять меня перед мужем и лишать дочь матери.
– Я этого не делал. – поднимаю стекло и включаю поворотник перед въездом на виадук. – И на твое мнение мне срать.