— Ты говорил, он сам тебе позвонил и рассказал?..
— Да… позвонил с просьбой угомонить мою жену…
Твою мать!.. Как жестоко!
Прикрыв рот ладонью, я отворачиваюсь к окну. Эта история так откликается во мне, что глаза мгновенно наполняются слезами. Я чувствую боль Сережи, как свою собственную. Слишком хорошо представляю, что он тогда чувствовал.
— Маша… — окликает меня негромко, когда машина останавливается во дворе моего дома, — эй, ты чего?
— И ты… — всхлипываю я, — ты не пробовал простить ее? А она?.. Что говорит она? Она сожалеет или нет?
— Гена, покури, — просит он водителя.
Через секунду хлопает дверь — мы остаемся наедине.
Потянувшись ко мне, Сережа обвивает рукой мои плечи и привлекает меня к себе. Я утыкаюсь лицом в его плечо.
— Мы не справились с этим, Мэри, — отдается в меня вибрацией его голос, — пробовали и даже ходили к семейному психологу.
— Господи…
— Ты очень правильно сделала, когда сразу подала на развод, ни к чему продлевать мучения.
— Она жалеет, да?..
— Да. Я думаю, она искренне об этом сожалеет.
— А ты?.. Ты все еще любишь ее?
— Я не знаю. Но я ее любил до… этого… И никогда не изменял.
— Сережа… — выдыхаю, обвивая его шею руками, — это ужасно…
— Сейчас уже легче, — слышу тихий смешок.
А мне так не кажется. Я чувствую его боль кожей, она так похожа на мою, что я не могу ошибаться. И мне так хочется сделать что-нибудь, чтобы облегчить ее, что я поддаюсь порыву и прижимаюсь к его щеке губами.
Его щетина мягкая, но все равно колет губы. Кожа горячая, пахнет незнакомо, но приятно.